Тогда он сообразил, что все это устроил Бешт и обратился к нему с мольбою: «Учитель, верни мне мои знания!».

«Разве Тору изучают для того, чтобы состязаться и спорить?» — с упреком сказал ему Бешт. И тогда р. Зеэв устыдился пробудившейся в нем гордыни и с тех пор стал полным праведником.

* * *

Из всех дошедших до нас сведений о Беште известно, что в будние дни он ел обычно крайне мало. Не исключено, что эта умеренность в еде сформировалась у него еще в годы полуголодного детства и окончательно закрепилась во время отшельнической жизни в Карпатах.

В то же время по субботам и в праздники Бешт не чурался хорошего застолья и мог пропустить рюмку-другую спиртного. Больше того: похоже, он был ценителем хорошего вина — вспомним историю о его болезни, посланной вместо ограбления, и его шутливую фразу о том, что ради такого хорошего вина стоило и поболеть.

В другой истории во время нахождения Бешта в Валахии радушный хозяин дома поднес ему чарку чрезвычайно крепкого вина. «Хорошо твое вино, только чарка мала!» — сказал Бешт, осушив рюмку. Хозяин в ответ заметил, что в большом количестве такое вино пить опасно. «Я этого не боюсь!» — ответил Бешт, и когда ему поднесли большую чарку того же вина, осушил ее залпом.

Срезу после этого все находившиеся за столом увидели, что лицо Бешта сильно побагровело, волосы встали дыбом, глаза, казалось, вылезли из орбит. Но тут Бешт провел ладонью по глазам, и спустя мгновение снова стоял перед всеми как ни в чем ни бывало, совершенно трезвый.

«Говорили наши мудрецы: „Вино пьянит, а страх отрезвляет!“. Когда я представил себе величие Б-га Всевышнего, то страх и трепет охватили меня от Его величия, и сразу развеялись винные пары!» — объяснил Бешт произошедшую с ним перемену.

Несомненно одно: вкушение еды было для Бешта не просто процессом поглощения пищи и наслаждения ее вкусом, но и формой служения Всевышнему, который, как и молитва, должен был сопровождаться особой «каваной», некой каббалистической интенцией.

Так, однажды во время трапезы по поводу выкупа первенца, когда она вроде бы подходила к концу, Бешт вдруг взял кусок хлеба, начал жевать и внезапно лицо его покраснело, и он словно окаменел.

Сидевшие за столом перепугались, решив, что Бешт подавился, однако р. Зеэв Кицес, который к тому времени был уже хорошо знаком с поведением Бешта, вглядевшись в его лицо, понял, что тот находится в своем обычном состоянии транса, и велел оставить учителя в покое.

Через какое-то время Бешт пришел в себя, а на вопрос, что с ним такое было, пояснил: «Принявшись за этот кусок хлеба, я проникся тем направлением мысли, которое было у учителя нашего Моше, когда его в первый раз кормила Ципора. И лишь достиг я нужной силы „каваны“, как пришел Моше рабейну, и случилось то, что случилось».[253] Хотя о том, что именно случилось, нам остается только строить догадки.