— Кто это, который все еще молится? — спросил богача дядя-раввин.

— Это и есть Бешт, — ответил богач.

Раввин поморщился, явно демонстрируя, что не испытывает к этому гостю никакого уважения, и все остальные гости стали рассаживаться за столы. Но при этом ни Бешта, ни его учеников демонстративно не пригласили даже за самый дальний стол.

Тем временем Бешт закончил молиться, подошел к раввину и сказал, что хотел бы поговорить с ним наедине. Раввин скривился, но понял, что отвечать отказом будет невежливо, нехотя поднялся из-за стола и отошел в сторону, где их никто не мог слышать.

— Вижу я, ваша честь, что у вас имеется один серьезный изъян, — сказал Бешт.

— Какой еще изъян? Не знаю я за собой никакого изъяна! — ответил раввин, видимо, уверенный в собственной праведности.

— Ну как же, — сказал Бешт. — Каждый раз, когда ты хочешь сосредоточиться на молитве «Слушай, Израиль!», перед твоим мысленным взором встает крест.

— Это ложь! — поспешно сказал раввин.

— Ну какая же это ложь, если ты постился из-за этого восемьдесят постов?! — показывая, что попытки скрыть от него что-либо бесполезны.

И тогда раввин заплакал, и признался, что все на самом деле так, и его это давно уже сильно мучает, и он будет благодарен Бешту, если тот поможет избавиться ему от такого наваждения.

— Есть для тебя только одно лекарство: отречься от недоверия к великим праведникам, — назидательно сказал Бешт, возможно, имея в виду и самого себя. И попробуй, раскаявшись в этом своем заблуждении, сосредоточиться на молитве, и ты увидишь, что исцелишься.

Раввин попробовал прочесть «Слушай, Израиль!», следуя указаниям Бешта о «каване», и действительно никакого креста перед его внутренним взором не предстало.

Тогда он взял Бешта за руку и усадил рядом с собой во главе стола, а затем за тот же стол усадили и других его учеников, всячески выказывая им знаки уважения[292] (260.

Разумеется, среди прочего, это еще одна история о победе хасидизма над «миснагдим». Но только внешне эта победа выглядит спонтанной. Достаточно обратить внимание, что Бешт остановился в доме одного из самых бозабьрать гатых людей города. Никакого другого объяснения тому, почему он предоставил Бешту и его ученикам свой дом, кроме того, что Б-гач уже был к тому времени тайным сторонником Бешта, просто нет.

Мы можем пойти в подобных предположениях и дальше: не исключено, что, обещая ученикам по приезде в город щедрое застолье, Бешт рассчитывал на теплый прием у Б-гатого сподвижника, и не имел в виду ничего другого. Приезд дяди-раввина несколько спутал его планы, но в итоге, благодаря своей харизме и дару убеждения, буквально за несколько минут «перековал» этого раввина из «миснагеда» в хасиды. И если учесть, что прежде это уже не раз бывало со многими, то никакого осоБ-го чуда тут нет.