Майский возлагал на созданное им предприятие огромные надежды: его достижения на этом поприще должны были доказать всем, что он ничуть не хуже Романа, который был почти в два раза младше и который, в отличие от него, всегда воплощал собой успех и удачу. Провал же их с Павлом Федоровичем предпринимательских начинаний привел к тому, что его как никогда прежде стало терзать сознание собственной никчемности и бестолковости. В глубине души Майский ощущал себя ни на что не способным ничтожеством, и боль от этих мыслей многократно усиливалась на фоне предпринимательских успехов Романа, которые только подтверждали справедливость его ощущений, за что он проникся к брату такого рода злобой и раздражением, смесь которых принято называть завистью. Если бы еще и поездка Романа в Китай завершилась успешно, для сознания Майского, для его веры в собственные силы это могло бы стать непереносимым ударом, который наверняка окончательно раздавил бы его как личность. Но когда спустя некоторое время брат вернулся домой, то оказалось, что у них с Дульцовым тоже что-то пошло не так и это несколько успокоило Майского. Сейчас же, выяснив наверняка, что Роман потерпел неудачу, Майский почувствовал себя намного лучше. С огромным облегчением воспринял он известие о том, что затея брата провалилась: это развеяло большинство тяготивших его мыслей о собственной несостоятельности и в противовес им к нему вернулось уже почти утраченная вера в себя, в свои силы. С упоением проникся Майский этими забытыми, приятными и столь необходимыми ему ощущениями.

«Из комнаты не выходит. От всего мира спрятаться решил. Первый раз жизнь ударила — и уже сломался. Прогорел в торговле. Ха, — надменно усмехнулся Майский, подсознательно стремясь сейчас ходом своих размышлений и этой насмешкой еще больше усилить возродившееся в нем чувство уверенности в своих силах, придать себе дополнительной решительности. — Слабак! Посмотрел бы я на него, если бы он в этом возрасте руку потерял… А у нас все получится! Сейчас дяде Паше деньги отдам, завтра он за аренду заплатит, и начнем нормально работать. Как раз к сентябрю торговля пойдет!».

Хотя Майский вспомнил о Павле Федоровиче, в этот раз мысли о дяде почти не вызвали того раздражения, которое посещало его еще только час назад. Выговорившись Марине, высказав ей все свои претензии и недовольства, Майский будто по-другому взглянул на ситуацию. Злость на Павла Федоровича уменьшилась, и появилось даже какое-то сочувствие, переживание за него.

«Через месяц отдам Марине долг. Наторгуем точно!.. А если и не наторгуем, — ответил он сам себе на все же замаячившие перед ним сомнения, — так возьму кредит и погашу его в октябре из тех денег, которые вернут с пенсионного фонда за недоплаченную пенсию». Сознание Майского было взбудоражено. Все обстоятельства сложились сейчас у него в голове как нельзя лучше, и он испытал сильнейший эмоциональный подъем.