Однажды, людям показалось, что они необыкновенно долго стоят.

Под вагоном не слышно было мучительного, однообразного стука колес, вагоны не сотрясались от душераздирающего грома конвойных колотушек.

Кто-то спросонья дерзнул спросить у конвоиров под окном: «Какой город?»

Тот неожиданно любезно ответил:

— Облучье! Приехали!

Как по команде, в одну минуту все поднялись и ринулись к окнам, наваливаясь друг на друга.

Мимо вагона то и дело проходили мужчины и женщины, приветливо отвечая на всякие вопросы. За железнодорожными путями, живописными ярусами поднимался вверх поселок и, сливаясь с подножьем, опоясывал узорною каймой, чопорно нарядившиеся в зелень сопки.

Неторопливо в утренней прохладе пробуждалась жизнь.

— Ну что, братцы, приморило вас в дороге? — шутливо заметил какой-то совсем другой конвоир, отодвигая дверь и запирая ее на крайнюю «сережку». — Ничего, не унывайте, здесь у нас оживете, — закончил он, проходя далее.

Свежая струя воздуха ворвалась в открытую щель двери, а с нею ласковые лучи утреннего солнца.

Как-то беззлобно, совсем по-другому, раздали арестантам вначале воду, а потом утреннюю двойную порцию хлеба и по несколько штук селедок-ивасей, с объяснением, что рацион выдается на день, до следующего утра, т. е. до места. Все повеселели, услышав, что, действительно, их этапным кошмарам пришел конец.

После завтрака перед вагонами появились столы, а на них стопами — папки-дела на каждого арестанта.

Заключенные вызывались из вагонов с вещами по фамилиям. Они, поочередно, проходили мимо столов, где их по каким-то признакам распределяли на колонны.

Павел как-то сразу, неожиданно оторвался от своих товарищей и с совершенно другими был отправлен в вагон-баню. Оттуда их привели в большой пульмановский вагон с ярким белым клеймом «БАМ» (Байкало-Амурская Магистраль), который до вечера наполнялся новыми арестантами.

Уже в сумерках, под оглушительное гиканье, в вагон втолкнули несколько женщин. Одна из них, прямо в присутствии конвоя, потребовала отделить для них угол, что было моментально выполнено.

Вслед за тем, прилично одетая молодая девушка, как потом выяснилось, тоже заключенная, объявила, что пища до места раздаваться не будет и, если кто сохранил деньги, она может купить продукты. Павел доверился этому и, в числе очень немногих, отдал свою пятерку. Не более, чем через полчаса, девушка принесла продукты и безо всякой сутолоки, в открытую дверь раздала каждому, кто что сказал.

Впервые за два месяца Павел с жадностью набросился на пищу, но, вспомнив, что это может повредить, привести к смертельным последствиям, взял себя в руки и оставшееся стал заворачивать в тряпку.