По мере того, как каждый бесплодный месяц сменял предыдущий, терпение российского департамента улетучивалось до того дня, когда вилы были переданы Хейвену для `` обслуживания и неактивной разработки '' - или, как сказал Джайлз, `` для обработки толстой парой резины ''. перчатки и пара очень длинных щипцов для асбеста, потому что, если я когда-нибудь нюхал тройку, у этого мальчика были все отметины, а затем еще несколько ».

  Возможно, отметины, но если так, то они вчерашние. Сегодня, если мне что-то подсказывает опыт, Сергей Борисович был всего лишь еще одним плохим игроком в бесконечном цикле российских дабл-дабл, который отыграл свой час, но его выбросили. И теперь он решил, что пора нажать кнопку помощи.

  *

  Шумные ребятишки пересели в вагон-буфет. Сидя один в углу, я звоню Сергею по мобильному телефону, который мы ему дали, и получаю тот же упорядоченный, невыразительный голос, который я помню на церемонии передачи с Джайлсом в феврале. Я говорю ему, что отвечаю на его звонок. Он благодарит меня. Я спрашиваю его, как он. Он здоров, Питер. Я говорю, что не приеду в Йорк раньше одиннадцати тридцати, и ему нужна встреча сегодня вечером, или она может подождать до утра? Он устал, Питер, так что, может быть, завтра будет лучше, спасибо. Вот и все, что «срочно». Я говорю ему, что мы вернемся к нашей «традиционной схеме», и спрашиваю: «Тебя это устраивает?», Потому что за агентом на местах, каким бы сомнительным он ни был, всегда должно быть последнее слово в вопросах торговли. Спасибо, Питер, его устраивает традиционное расположение.

  Из своей плохо пахнущей спальни в отеле я снова пробую мобильный телефон Флоренции. Сейчас уже за полночь. Более электронный вой. Не имея другого номера для нее, я звоню Илье в Хейвен. Получил ли он хоть какое-нибудь известие о бутоне Розы?

  «Извини, Нат, я не тупица».