Елена шумно вздохнула. Николаэ, слушавший молча, хотел вмешаться, но Баро положил руку ему на плечо. Госпожа Сареяну, вернее, Илона Драгаеску, продолжила:

  — Мы из обедневшего аристократического рода. — Она запнулась, чуть не сказав: “так же, как и вы”, но сдержалась. — Выйдя замуж, сестра жила довольно уединённо. Мерзавец Стурдза не давал нам видеться, не выводил Ану в свет. Когда он выгнал её из дому, заплатив гроши за молчание, и сказал всем, что жена его покинула этот мир, свет принял ложь. Развод плохо сказался бы на его репутации. Судьба улыбнулась Ане, пообещав счастье во втором браке. Но… не сложилось.

  — И вы решили отравить господина Николаэ? Поэтому и сняли перчатку, чтобы удобнее было бросить в суп щепотку соли? Носили яд на своей груди, у сердца!

  — Если бы эта соль, проклятая соль из его соляных шахт, могла пропитаться моей яростью и болью, их одних было бы достаточно, чтобы его убить.

  — Но ведь вы использовали настоящий яд, госпожа Иляна?

  — Я… я не зна… — она неуверенно покосилась на Андре.

  Виорика задумалась: кто из них отравил Георге? Сделала ли это госпожа Илона, сняв перчатку и незаметно взяв соль из мешочка на груди? Или, быть может, отраву подсыпал прислуживавший за столом Андре, поняв, что девушка не справится? Мужчины сидели рядом: он мог ошибиться. Есть ли разница: Андре или Илона? Их сговор налицо. И виселица суждена обоим. А делится ли грех убийства надвое? Как знать?