— А что с тем господином на полу? — Кедвенс кивнул в сторону Георге Памантеску. Впервые за вечер Виорика набралась смелости, чтобы взглянуть на умершего друга. Вот он — как живой, но больше никогда им не разговаривать: ей не подшучивать над ним, ему не беспокоиться о ней. Никогда — страшное слово.

  — Да моя ли ты дочь? — Мать вырвала Виорику из плена тяжёлых мыслей, ударив по лицу. Младшая Ипсиланти отшатнулась, прикоснувшись к щеке. Один из перстней Елены её порезал. Не совсем осознавая, что произошло, Виорика достала из рукава свой платок. И вдруг её осенило!

  — Ведь он… ведь он же! О мой Бог. Он ведь подносил к лицу платок!

  Она думала о чём угодно: о перстне, шёлковом мешочке, порядке раздачи супа, о белом вине. Что если цена её ошибки — человеческая жизнь? Виорика подбежала к господину Георге, упала рядом с ним на колени и проверила пульс:

  — Джордж! Прошу вас, ну же! — Виорика, вспомнив, что не одна здесь, закричала:

  — Антон, милый! Идите сюда! Помогите мне!