Юрисконсульта, высокого, на совесть сложенного Геннадия, от которого так и веяло здоровьем, простором среднерусских полей, буйством дубрав, едва лишь переступил он порог квартиры, тут же осадила и взяла в плен нетерпеливо ждавшая его Лариса. Хотя они и виделись не далее, как в эту самую ночь — утром она прямо от него поехала к Сашке, — однако никак не могла примириться даже с такою разлукой, она страстно желала бы, чтобы он вообще ни на шаг не отходил от нее. Лариса была двадцатилетняя женщина с несколько полноватой фигурой, с растрепанными темно-каштановыми волосами и диковатым взглядом восточных глаз.

— Ну как, мама не приехала? Никто нас не видел? Ты выспался? Все в порядке? — засыпала она Геннадия градом вопросов, и настроенный благодушно, выспавшийся, большой и сильный Геннадий с улыбкой обнял и успокоил ее. Перед ним уже сиял во всем своем блеске «Карнавал-в-Рио» — такой, какой он видел однажды в кино, а потом дорисовал в воображении: пляски, песни несколько дней и ночей напролет, хороводы, красивые, знойные женщины, джазы и барабаны на перекрестках опьяненного шумного города, бочки с вином… — сиял как напоминание, как очень может быть, что доступная в скором времени мечта, как достойный подражания образец. Однако успокаивая и обнимая Ларису, он почему-то печально вздохнул.

Он ушел от Ларисы в другую комнату, спокойно ушел, не торопясь, все еще переполненный чувством хорошего ожидания, однако не прошло и минуты, как из кухни донеслось ласковое, грудное контральто Ларисы:

— Ген, пойди сюда, нужно банку открыть.

Услышав этот ласковый зов, Геннадий вздохнул вторично.

4

4

Все тянулись и тянулись суетливые, возбужденные, немного бестолковые, но все же очень приятные, волнующие, насыщенные ожиданием и неизвестностью, предпраздничные минуты.

Даже хозяева — Александр Сергеевич, Валя — с трудом соображали, что еще нужно сделать, чего не хватает, о тех же, кто не был занят непосредственно подготовкой, и говорить нечего.

Виктор, все больше мрачнея, злясь, сидел на диване с Сусанной, Игорь пока еще не нашел нужную роль, внутренне переживал и перелистывал книги одну за другой; смиренный Геннадий на кухне умело открывал банку за банкой, а потом даже принялся нарезать хлеб. Лариса, глядя на него, радовалась. Зоя, сдержанная, однако влюбленная в Игоря и счастливая тем, что он ее пригласил, порезав сыр, не знала теперь, в чем же еще проявить свою хозяйскую сметку.

И вот только Марина, пожалуй, хорошенькая блондинка — старая знакомая Вали, приехавшая в одиночестве, — бесцельно слонявшаяся по квартире, неприкаянная какая-то, всеми своими надеждами, помыслами и чувствами была сейчас совершенно не здесь, не в этой двухкомнатной новой квартире Александра Сергеевича, не с теми, кто был здесь с утра, и не с вновь пришедшими.