Петуния, которая в шестнадцать считала себя совершенно взрослой, конечно ничего такого не вознамеривалась.

— Посмотри, что ты натворила. Какая грязь. Бедная Элиза.

Элиза, горничная, лишенная трайфла, пыталась навести порядок в хаосе, что стал результатом неожиданного исхода Софронии из кухонного лифта.

Софрония поползла помочь собрать клубнику и ошметки пудинга, разлетевшиеся по всей комнате.

— Прости, Элиза. Я ненарочно.

— Вы всегда ненарочно, мисс.

Петунию не так — то просто было сбить с толку.

— Софрония!

— Ну, сестренка, если уж быть точной, я ничего не сделала.

— Скажи это любимой шляпке бедной женщины.

— Это трайфл виноват.

Идеальные розовые губки Петунии искривились, что можно было бы принять за попытку скрыть улыбку.

— Ну в самом деле, Софрония, тебе уже четырнадцать, а ты просто не годишься для общественного потребления. Я не разрешаю тебе присутствовать на балу в честь моего дебюта. Ты натворишь там что — нибудь ужасное, например, прольешь пунш на самого красивого юношу.

— Да ни за что!

— О, нет, еще как прольешь.

— Ни за что! Да у нас и знакомых красивых юношей — то нет.

Петуния эту шпильку пропустила мимо ушей.

— Ты что, должна быть такой врединой? Всегда что — то натворишь. — Петуния выглядела самодовольной. — Хотя я уверена, мамуленька наконец решила, что с тобой делать.

— Решила? Делать? Делать что? Что происходит?

— Мамуленька заключает договор с вампирами на обучение по всем правилам. Ты уже достаточно взрослая, чтобы они захотели тебя взять. Тебе скоро сделают высокую прическу — а что нам еще с тобой поделать? У тебя даже начинает появляться décolletage (бюст, декольте. — Прим. пер.).