— У моего друга Джона кровать в форме машины.

Дженна улыбнулась Ники, краешком глаза наблюдая за лицом Стивена в зеркале. Она видела, что он ругает себя на чем свет стоит.

— Очень круто! Могу поспорить, что папа купит тебе такую же, если ты попросишь.

Ники задумался.

— Может быть, я так и сделаю.

— А теперь насчет того, что все проверяют, как ты себя чувствуешь. — Она намеренно добавила голосу драматизма, и Ники улыбнулся. — Я ни минуты не верю в то, что кто-нибудь считает тебя ребенком. Чтобы сбежать, как ты сбежал весной, — нужно быть невероятно смелым. Не все мальчики — даже из ровесников Брэда — такие смелые.

Улыбка Ники погасла.

— Тогда почему они заглядывают ко мне каждую ночь?

Дженна задумалась.

— Помнишь о моем женихе?

Ники серьезно кивнул.

— Об Адаме?

— Да, об Адаме. Я тоже каждую ночь проверяла, как он. И не потому, что считала его ребенком или думала, что он может совершить глупость, а потому, что это было нужно мне. Мне самой.

Бровки мальчика взметнулись вверх.

— Зачем?

Она вздохнула, подыскивая правильные слова.

— Ники, когда тому, кого ты любишь, грозит опасность — ты волнуешься. — Она вспомнила обиду на лице Сета и наконец поняла его боль. — Это похоже на порез. Он болит несколько дней, даже если перестает течь кровь. Я знаю, именно поэтому все проверяют по ночам, как ты себя чувствуешь. Ночью, когда все затихает, люди вспоминают, что едва не потеряли тебя. Они должны встать и убедиться, что все в порядке. И поскольку ты сейчас в безопасности… — Она серьезно посмотрела на мальчика. — А ты, Ники, сейчас в абсолютной безопасности. Знай, тот человек больше никогда тебя не обидит.

Он кивнул все так же серьезно.

— Знаю. Он умер в тюрьме.

«И, надеюсь, долго мучился», — подумала Дженна с яростным негодованием, продолжая, однако, улыбаться.