Знаешь ли ты, что первым делом делает лев-самец, когда берёт на себя прайд и становится новым альфа-самцом? Он убивает всех детёнышей, рождённых бывшим главой прайда. Как ты думаешь, когда Homo sapiens вытеснил неандертальца в качестве нового доминирующего человеческого вида, неандертальцы просто взяли свои низшие гены и тихо ушли? Или ты думаешь, что это была массовая война, эпическая бойня? Ты представляешь, как Homo sapiens полностью уничтожил своих низших братьев, массовый геноцид неандертальцев в масштабах, которые сделали бы Холокост похожим на расстрел в почтовом отделении? Видишь ли, для того, чтобы моя генетическая линия выжила и процветала, ваша испорченная, несовершенная генетическая линия должна прекратиться. Вы все должны умереть. Но опять же, мы забегаем вперёд. Позволь мне рассказать тебе о моём отце.

Мой отец не был идеальным человеком. Его недостатки были его личной навязчивой идеей, которую он всю жизнь пытался преодолеть. От лёгкой атлетики до бокса и борьбы. Он пытался и не смог преуспеть в лёгкой атлетике, но сделал себе имя в науке, выиграв награды и исследовательские гранты над учёными, которые были на несколько десятков лет старше его. Но этого было недостаточно. Он бросился в искусство и музыку с тем же рвением, с которым он попал в лёгкую атлетику, с аналогичными результатами. Он потратил более десяти лет, трудясь на фортепиано и скрипке и почти столько же времени размазывая маслом и акварелью по холсту. Он даже написал несколько десятков ужасных стихов, прежде чем признать поражение где-то на десятом или одиннадцатом году моей жизни. Я до сих пор помню радость, которую испытывал, когда мне больше не приходилось смотреть, как он проклинает и ругается из-за отвратительных неудачных пейзажей, или затыкал уши, пока он пародировал Бетховена или Моцарта, создавая бездушную какофонию на пианино. Так было до тех пор, пока он не перефокусировал на меня свою одержимость совершенством.

Мой отец не мог смириться с его ограничениями. Он не мог принять идею ограничений как состояния человека. Глубоко в душе он верил, что всё можно достичь тяжёлым трудом, что воля человека может сгибать и формировать время и пространство. Он верил в безграничный потенциал человеческого духа. В этом смысле он был идеалистом, можно сказать романтиком. Его совершенный человек был одарён интеллектуально, творчески, физически и эстетически, Übermensch Ницше, сверхчеловек. Его мучило то, что он был только интеллектуалом, но я считаю, что его самым большим разочарованием была его внешность, его глаза.