— Признаться, очень на это рассчитываю. Благодарю, мэтр. Я бы не стал пока говорить о задании, тем более специальном… Пока для этого нет достаточных оснований. Вернее, фактов, однозначно свидетельствующих о причастности секты к ряду серьезных преступлений. Кое-какой материал все же удалось собрать и, если вы не откажетесь с ним ознакомиться, мы бы могли побеседовать уже более конкретно.

— Откажусь? Напротив! Давайте сюда, — улыбнулся Латур, кивнув на папку, которую русский интерполовец предусмотрительно положил на край стола. — Я вас, наверное, совсем заговорил? Прошу извинить — профессиональная привычка. Даже на экзаменах начинаю разглагольствовать первым. Непринужденная беседа о том, о сем, уверяю вас, позволяет выявить знания куда лучше, чем формальный ответ.

— И какой оценки заслуживаю я?

— Пока не решил. В отличие от моих студентов, вы ничуть не торопились блеснуть эрудицией, скорее наоборот. Профессиональная сдержанность?

— Слабая подготовленность. Сознаюсь, что с сектами сталкиваюсь впервые. Не сочтите меня совершенно наивным, но я до сих пор не могу понять, почему люди, казалось бы, вполне разумные, попадают в сети всевозможных гуру и прочих «величайших учителей»? Какая сила гонит в секты нашу молодежь? Страх смерти? Неудовлетворенность личной жизнью? Врожденный фанатизм? Не понимаю… Невольно переношу на себя, и разум отказывает.

— Простите, господин Невменов, вы не религиозны?

— Атеист.

— Я так и думал.

— Это плохо?

— Почему? Вовсе нет. В том случае, если атеизм не превращается в своего рода веру. Лично я скорее скептик. Ничего не принимаю за абсолютную истину, но терпимо отношусь к любым философским воззрениям. Все-таки наш мозг слишком ограничен и живем мы в сущности какие-то мгновения. Где уж нам объять разумом бесконечное многообразие Вселенной. Верующим легче. Вера дарует и смысл, и цель, и, вы, верно, заметили, надежду. Страх смерти присущ всем, но надежда на иное существование, каким бы оно не виделось, хоть как-то умиротворяет. Не согласны?

— Согласен.

— Тогда постарайтесь понять, что сектантство, а иначе как псевдорелигией его не назовешь, обладает огромной притягательностью. Доведенный до крайней степени фанатизм устраняет любые сомнения, которые, вольно или невольно, все же испытывают даже убежденные приверженцы официальных религий.

— Корректировка сознания? Психическая обработка? Кодирование?

— Все вместе взятое. Плюс еще нечто. И оно не поддается словесному описанию, это трансцендентальное состояние. Нужен личный, выстраданный опыт, чтобы хотя бы приблизиться к пониманию человека с измененной психикой.