Иной человек не обратил бы никакого внимания на странные изыскания подчиненного или, подивившись неординарности мышления последнего, постарался бы отделаться от носителя безумных идей… Любой другой человек, но не Григорий Найденов, которого судьба давно убедила в полезности мудрого совета древних — nil admirari[81].

— Так что твой подопечный? — спросил подполковник.

— Все, Григорий Саныч, как я и предполагал, его объект завершил маршрут, — Лукьянов сделал паузу и подытожил: — Все сходится.

— Как ни крути, Володя, а похоже на бред, — проговорил начальник, как бы отрекаясь от проделанной капитаном работы. Последний знал — это ход, некое отказное движение, шаг назад перед прыжком, все что

угодно, только не отступление. — Ну ты подумай, оборотни — это… м-м-м… нечто из области фантастики.

— И вместе с тем это так.

— Объясни ребятам, — потребовал Найденов.

Лукьянов охотно поспешил выполнить приказ:

— Автор этой книги на самом деле обладал уникальным изумрудом весом более чем в шесть или даже семь тысяч каратов, считалось, что камень заключает в себе магическую силу, что с его помощью… Что?.. Президент[82]? В нем пять с половиной тысяч, так что он меньше, но… На чем основывается уверенность? Есть основания… Нет, в музее он свою реликвию не выставлял, однако вот здесь, — Лукьянов ткнул пальцем в пухлую папку, лежавшую перед ним на столе, — есть некоторые сведения об изумруде, он не раз и не два всплывал, украденный у очередного владельца, и всякий раз вокруг него лилась кровь… Это без мистики, без мистики, потом прочитаете, дайте говорить, черт возьми! — рассердился он на двух других товарищей и посмотрел на подполковника полными мольбы глазами.

— Тихо, — сказал Найденов. — Вопросы по существу.

— Ладно-ладно, просто хочется разобраться, — сдался самый упорный Фома неверующий, вихрастый молодой человек, этакий Шура Балаганов. Однако простаку «Шуре» было уже тридцать и он по праву считался очень неплохим оперативником.

— Оживление, которое начали проявлять в последнее время некоторые господа, вокруг моего подопечного, — продолжал Лукьянов, касаясь пальцами второй папки, — говорит само за себя.

— Как, ты говоришь, эта хреновина называется? — спросил задумчивый молодой человек по фамилии Алиханов.

— Монтевил называл изумруд Woden’s Eye — Глаз Одина, но в соответствии с традициями средневековья существовало и иное название, по-латыни оно звучало так: Oculus Diaboli… [83]

— Что такое Один? — спросил Алиханов. Коллега одарил его очень недовольным взглядом, мол, какого черта ты тут все это время сидишь с умным видом, если самого главного и не знаешь?