* * *

После первого же стука Кейт открыла дверь и повисла у него на руках. Лишь через несколько минут она стала ровно дышать.

– Кейт, в чем дело? Где Лютер? В чем его обвиняют?

Она посмотрела на него; ее щеки были настолько опухшими и красными, будто ее избили.

Когда ей, наконец, удалось выговорить одно слово, Джек в изумлении сел.

– Убийство? – Он огляделся вокруг, лихорадочно обдумывая положение. – Но это же невозможно. В чьем убийстве его подозревают?

Кейт села прямо и откинула с лица волосы. Она посмотрела ему в глаза. На этот раз слова были произнесены четко, ясно и врезались в него, как куски разбитого стекла.

– Кристины Салливан.

Оцепенев на мгновение, Джек сорвался со стула. Он окинул ее взглядом, попытался что-то сказать, но не смог. Пошатываясь, он подошел к окну, распахнул его и окунулся в поток холодного воздуха. Казалось, его желудок наполнился едкой кислотой, она начала подниматься вверх и, когда достигла горла, Джек едва сумел проглотить ее. Ноги его медленно обретали прежнюю твердость. Он закрыл окно и вновь сел рядом с ней.

– Что произошло, Кейт?

Она вытерла опухшие глаза какой-то тряпкой. Все ее волосы были спутаны. Пальто она так и не сняла. Туфли лежали около стула, где она сбросила их. Она пыталась взять себя в руки. Смахнув прядь волос с губ, она, наконец, взглянула на него.

Слова тихими хлопками вылетали у нее изо рта.

– Его посадили в тюрьму. Они... они думают, что он проник в дом Салливана. Предполагалось, что там никого не будет... Но там была Кристина Салливан. – Она помолчала и потом глубоко вздохнула.

– Они думают, что Лютер застрелил ее.

Как только она выговорила последние слова, ее глаза закрылись, как будто веки сами опустились от непереносимой тяжести. Она медленно подвигала головой и, почувствовав пульсирующую боль, наморщила лоб.

– Это безумие, Кейт. Лютер никогда никого не убил бы.

– Не знаю, Джек. Не знаю, что и думать. Джек поднялся и снял пальто. Он потер лоб, пытаясь что-нибудь сообразить.

Он взглянул на нее.

– Откуда тебе это известно? Как, черт возьми, они его поймали?!

В ответ Кейт начало трясти. Казалось, боль так сильна, что ее видно; она кружилась над ней в воздухе и снова и снова вонзалась в ее хрупкое тело. Она вытерла лицо другой тряпкой. Кейт поворачивалась к нему так долго, дюйм за дюймом, словно была дряхлой старухой. Ее глаза по-прежнему были закрыты, она судорожно дышала, как будто воздух насильно удерживался в ее легких и должен был преодолеть сопротивление, прежде чем выйти наружу.