* * *

Я убрал с дороги полуразвалившийся рыбацкий баркас, заправил свой несчастный движок и стал раскручивать маховик до боли в спине. Мне нужны были автоматический пускатель и автоматическое управление, но, по-моему, мне было гораздо нужнее проверить свою башку. Я подумал, что именно так странствующие рыцари наживали себе всякие приключения: одно слово красавицы — и вот уже эти глупцы мчатся во весь опор навстречу дракону. Наконец мотор завелся, и я оставил его работать, чтобы он привык к этому необычному состоянию, а сам вытащил через люк фаловые углы парусов и прицепил к ним фалы. На мгновение я почувствовал зависть к богатым яхтсменам, у которых были всякие там лебедки, но тут же забыл о ней, потому что «Сикоракс», несмотря на ветер и волны, действительно пошла вперед.

Я молил Бога, чтобы с двигателем ничего не случилось. Мы прошли мимо серых причалов, на фоне которых даже чайки выглядели несчастными. Выйдя из реки, я поднял все паруса, но мотор глушить не стал, чтобы не ложиться на другой галс, когда буду миновать волнорезы. Небо было серое, низкое и какое-то по-зимнему мрачное. Два вертолета Уэсекса тяжело двигались по направлению к фрегату, пришвартованному в проливе. Их база, уродливое судно, выкрашенное в черный и защитный цвета, зловеще подкрадывалась к горе Энджкамб, и ее тяжелый приземистый силуэт напомнил мне о тех временах, когда у меня были две здоровые ноги и вера в то, что я бессмертен и непобедим. Неожиданно сильный залп из артиллерийских орудий оживил во мне еще кое-какие неприятные воспоминания, но тут мой мотор застучал, и они разом вылетели у меня из головы. Потом двигатель и вовсе заглох, но все же успел дотащить меня до западной оконечности мола, где я уже мог маневрировать.

Волны на море были очень высокие. При встрече с первой «Сикоракс» задрожала, но затем, словно догадавшись, что от нее требуется, повернула нос и накренилась под напором ветра, срезавшего верхушки волн, превращая их в пенистые белые хвосты. Я перебирал в кубрике шкоты и промок до нитки. После того как мы прошли Дрейстоун, я спустился вниз, чтобы разыскать штормовку — ведь мне надо было все время стоять у руля. Мимо пронесся большой катер: шкипер помахал мне рукой и что-то крикнул, но его слова потонули в шуме ветра. Возможно, он прокричал, что у меня хорошая яхта. И он был прав.

Но в такую погоду это слабо утешало. Скрючившись в кокпите, я думал, что решился на эту авантюру, только чтобы произвести на Анжелу впечатление. Я вмешивался в ее жизнь, потому что стремился быть ближе к ней, но по телефону я не почувствовал ответного стремления. Она отчаянно волновалась за мужа, а я хотел, чтобы она так же волновалась и за меня. Вот и вся моя гордость.