В начале десятого меня разбудил стук в дверь. Инстинктивно я потянулся за пистолетом, которого у меня больше не было. Я обернул полотенце вокруг талии, затем осторожно подкрался к двери и глянул в замочную скважину.

Нечто выше двух метров в изумительно подогнанном костюме и преисполненное республиканской гордости геев обрисовалось в вырезе замочной скважины.

— Я видел, что ты подглядываешь, — сказал Луис вместо приветствия, когда я открыл дверь. — Черт, ты что никогда не ходишь в кино? Парень стучит в дверь, герой с голой задницей выглядывает, и парень разряжает обойму голозадому в глаз.

Он был в черном льняном костюме, дополненном белой рубашкой без воротника. Аромат дорогого одеколона проследовал вслед за ним в комнату.

— От тебя несет за версту, как от французской проститутки, — сказал я ему.

— Даже если я французская шлюха, ты не можешь мне этого запретить. Кстати, мог бы кинуть на личико немного «штукатурки», раз уж пригласил меня к себе в номер.

Я остановился, увидел себя в зеркале на двери и отвел взгляд. Он был прав, я сам бы сошел за привидение: мертвенно-бледен, под глазами темные круги, губы потрескались и обветрились. К тому же этот невыносимый металлический привкус во рту.

— Я что-то подцепил.

— Вот дерьмо! Какого хрена ты там подцепил? Чуму? Краше в гроб кладут, полюбуйся на себя.

— Да что с тобой? Решил помолиться за упокой моей души?

Он поднял руки, отступая:

— Эй, ты вообще-то рад, что я приехал? Как мило, что ты так высоко ценишь меня.

Пришлось извиняться.

— Ты зарегистрировался?

— Угу, там какой-то мудак — извини, но он все-таки мудак — пытался сунуть мне свои чемоданы в дверях.

— И что ты сделал?

— Взял их, поставил в кабину лифта, дал мужику пятьдесят долларов и велел ему передать их на благотворительность.

— Класс!

— Мне тоже приятно так думать.

Я оставил его смотреть телевизор, а сам пошел принять душ и одеться. Потом мы направились в кафе «Диана» на Митинг-стрит выпить кофе и перекусить. Я съел половину сэндвича и отложил его в сторону.