Если бы не пламя на пирсе, меня бы конечно заметили, отплыть с территории базы в световой день — невозможно. Если бы я не смогла отплыть засветло, я б не смогла уйти от берега на достаточное расстояние и угодила б прямо под световой луч Пятого прожектора, прямо в пасть удава… если бы… если бы… если бы тебя не хранила судьба, Лизок.

Я благополучно миную створ искусственной бухточки и выплываю из игольного ушка в открытое море. Волна сразу подросла, но погода для побега так же идеальна, как вчера: царит легкий бриз, вода легка и прозрачна, горизонт и облака нарисованы легко-легко свинцовым грифелем по сизой бумаге, без нажима, без росчерков грязи. Солнце тонет на западе как жемчужная сеть с золотой рыбкой и пенная паутина света увлекает меня за собой нежно-нежно, безмолвно, безгрозно.

Даже башня кошмарного маяка вдали, на конце последнего мыса, окутана поэтической дымкой акварельного дыма и грезит о любви к одинокой пловчихе.

Теперь, после того как встали мои фиговые часики, я должна сама следить за движением времени: судя по тому, что солнце скатилось за горизонт, а над водой золотится дно жаркого дня, сейчас что-то около восьми часов вечера с небольшим… до включения прожектора чуть больше часа. За это время ты должна уплыть как можно дальше по прямой от берега, и, только уйдя на край световой атаки, поворачивать к финским пределам.

Полсуток убойного сна порядком восстановили мои силы, но схватка— вырвала порядочный кусман энергии. Я чувствую, как сочит сукровицей мои локотки, которые разбились о каску, но пока плыву легко с прежним накатом наслаждения, как бы играя и живя понарошку. Стоит только трухнуть и дать пенки — конец! Балтика слишком огромная пасть, а погода может смениться штормом в считанные минуты. Ты — рыба! Море — твой дом! Ты это сделаешь, Лиза!

Странное чувство — плыть по уши в воде, в просторе моря как бы сухой — только руки и часть лица открыты волнам: лоб, две щеки, кончик носа, рот и подбородок.

Я плыву по прямой с максимальным напором. Горизонт чист и пуст. Как прекрасно безлюдье. Даже чаек не видно. Только вечерние облака громоздятся в золотых небесах сугробами взбитых сливок.

Иногда в море вдруг встречаются странные гладкие островки безмятежной влаги, где поверхность воды натянута до зеркального блеска. Сейчас я как раз вот в таком зеркальце, и с упоением купаюсь в отражениях снежных-громад.

Мне кажется, что море — лицо, а я — слезинка на его щеке.

Но вот закатный эфир окончательно гаснет. Мир меркнет. Ветер над взморьем свежеет, волна продолжает идти на берег с удивительной ритмичностью, но кое-где начинает сверкать на загнутых гребешках пенная слюнка. В ясных просторах небес проклевывается бледная льдинка света. Скоро она начнет властно пылать над лунным миром. Не дрейфить, Лиза, это же свеча в руке Золушки, которой она освещает твой путь, заслоняя язычек огня ладошкой из прозрачного леденца, чтобы свет не жалил глаза.