— Вот, смотрите сюда, — над телом была видна только его гадкая голова — и коротышка показал победным пальчиком на незаметный лоскут телесного пластыря под грудью.

Насвистывая что-то из Штрауса, карла отрывает пластырь и торжественно демонстрирует кровавое пулевое отверстие, а здесь… он переворачивает труп на бок и, отлепив второй пластырь между лопаток… пуля вышла.

— Вот она! — оставив труп в первоначальном положении, ликующий Мальчик-с-пальчик достает из нагрудг ного кармашка пулю в прозрачном пакетике, поднимая свинец высоко над головой, — Это пуля от «Магнума». Она прошла прямо сквозь сердце. Разорвала оба желудочка, предсердие, аорту… Одним словом она мертва уже четвертые сутки. Мертва!

Все зааплодировали, все кроме дамы с собачкой.

Только тут я вдруг вздрогнул, словно очнулся — боже, идиот, ведь Гepca мертва. Ее застрелили! Мертва! И значит моя миссия выполнена. Не надо никого душить. Жизни Учителя больше никто не угрожает.

— И все-таки она жива! — упрямо перебивает аплодисменты змея в зеленых очках, брезгливо касаясь головы кончиком пальца в висок, — Это не Лиза.

Свою собачку она вручила падчерице, освободить руки, чтобы обыскать голое тело.

— Почему вы не сделали вскрытие? — палец зеленой мадамы полез в мертвое ухо.

— Это желание клиента, — вмешалась Ирма.

На этом месте общее ликование было прервано самым, внезапным страшным образом — красная адовая лампа, похожая на налитый кровью глаз циклопа во лбу, разрывается с оглушительным звуком и кривые багровые, пунцовые, рубинные осколки стекла, кружась, вертясь и прыгая в воздухе — по непонятной игре случая — все до одного ударяют, вонзаются, впиваются, ввинчиваются штопором исключительно только лишь в голое мертвое тело девушки, не задев никого из тех, кто столпился у трупа.

Дальше происходит еще более невероятное, я отказываюсь верить своим глазам! От падения осколков и острых ударов, мертвая вдруг пронзительно вскрикивает, испуская страшный тоскливый вой, веки ее на один миг открываются — это хорошо видно в свете настенных бра — потому что зрачки давно закатились под надбровные дуги черепа и открытые глаза сверкают белками!

Вместе с истошным криком из уст белоглазой бестии вырывается леденящий душу скрип раскрываемых челюстей, хруст замороженного мяса, а затем синий — жалом — язык.

Багровые осколки впились в ее лоб, щеки, рассекли ухо, густо-густо врезались в обе груди, протаранили живот, воткнулись в ноги и даже застряли между пальцев.

Страшно вскрикнув, тело, что казалось абсолютно мертвым, изогнулось дугой, словно в припадке бешенства, и слепо вскинув руки, стало шарить пальцами по коже в поисках жал и выдрало несколько стекол из мяса, пока окончательно не испустило дух.