Словом, я не знал, что ответить; за столиком повисло неловкое молчание.

— Ты нашел Гepcy? — спросил он почти безразличным тоном, словно речь шла о потерянной безделушке.

— Гepcy! — это имя ударило словно током.

— Откуда ты знаешь о ней? — я перешел на «ты».

— Я? — удивился он в свою очередь. — Ты действительно все перезабыл, Гермес. И хотя я не вхожу в плеяду великих богов. Все-таки мы тоже бог. И не можем не знать Гepcy! Разве Эхо не вернул тебе память?

— Эхо! — в волнении я вонзился ногтями в руку незнакомца, — Откуда ты знаешь Эхо?

— Отпусти, — он брезгливо выдернул ладонь из тис-ка, — я не раз говорил ему, что убить ее невозможно. Зевс не воскреснет. Олимп останется пуст. И миром будет править Христос. Но упрямец стоял на своем. Где он?

— Кто?

— Тот, кто назвал себя Эхо? И кого ты знаешь под этим именем?

— Но Эхо мертв! Еще летом он выбросился из окна кабинета. Насмерть. Тело кремировали.

— Без всяких почестей?

— О чем ты?

— Не зря меня мучили дурные сны. Не зря! И его она тоже убила, Гермес! Эй, — он махнул рукой в сторону и заказал, официанту две стопки водки.

Тут я опомнился: он же медиум! Эхо говорил о нем как о сильнейшем медиуме, вообразившем себя богом снов Пшносом. Он просто прочел это имя в моей голове.

— Ты же медиум, Курносов! Медиум, а не бог. Ты прочел эти имена в моей голове… Ха, ха, ха, — но мой смех вышел похожим на кашель.

— Официант поставил на стол две стопки водки. — Пей! Здесь принято поминать умерших, — он толкнул рюмку и она подъехала по клеенке к моей руке.

— Я не помню своих нынешних имен, Гермес, — продолжал он, — да и не вижу смысла их помнить. Это человеческие имена. И я ничего не читаю в твоей голове, Гермес. Потому что она абсолютно пуста. Ты даже перестал верить в себя, в Гермеса, сына Зевса.

Я вцепился в хрустальную ножку, как утопающий — за соломинку. Я не верил ни одному слову безумца, но все, что говорил душевнобольной касалось самых сокровенных тайн моей жизни. О них я бы стал говорить хоть с самим чертом! А вдруг в трансе он скажет настоящую правду, вдруг…

— Погиб последний из братьев Кронидов. Первым — Зевс. Затем смерть поглотила Посейдона. Последним пал самый старший из всех богов, его убил павиан, — и он мрачно осушил рюмку.

— О ком ты?! — я почти сдался, принимая правила игры; я чуть-ли не кричал.