— И еще одно распоряжение — запомните его хорошенько. Пусть на могильной плите нарисуют мой портрет, и никаких крестов.

Потрясенный настоятель поднимает взгляд.

— Как же без креста, господин?

— Без креста, — твердо повторяет князь, глядя прямо в глаза монаху, и тот не осмеливается спорить. Но он — духовный отец этого человека, и, выждав минуту, он заговаривает снова.

— Все могилы отмечены знаком страданий Спасителя нашего, и вам подобает та же честь.

Лицо Дракулы омрачается.

— Я не намерен долго оставаться в плену у смерти, — тихо говорит он.

— Есть лишь один способ избежать смерти, — храбро возражает монах, — милостью Спасителя нашего, дарующего нам жизнь вечную.

Несколько минут Дракула смотрит в лицо настоятелю, и тот не дерзает отвести взгляд.

— Может, и так, — наконец говорит он. — Но мне недавно встретился один человек, купец, побывавший в западных монастырях. Он рассказал, что в Галлии есть место — старейшая из церквей в нашей части света, — где монахи нашли тайное средство пережить смерть. Он предложил продать мне их тайну, записанную им в книгу. Настоятель содрогается.

— Храни нас Бог от подобных ересей, — поспешно произносит он. — Я уверен, сын мой, что ты устоял перед искушением.

Дракула усмехается:

— Вы ведь знаете, как я люблю книги.

— Есть лишь одна истинная Книга, которую следует любить всем сердцем и всей душой.

Но, говоря это, монах не смеет отвести взгляд от изрезанной шрамами руки князя, играющей драгоценной рукоятью меча. На мизинце этой руки — кольцо; и настоятель, не глядя, может описать изображенный на этом кольце символ — свирепого зверя.

— Но довольно об этом. — К облегчению настоятеля, его собеседник, видимо, утомлен спором и легко поднимается на ноги. — Я хочу повидать ваших писцов. У меня для них особое поручение.

Они входят в тесный скрипториум, где трое монахов по старинке вручную переписывают манускрипты, а четвертый вырезает буквы, чтобы отпечатать страницу «Жития святого Антония». Печатный пресс стоит в углу. Это первый печатный стан в Валахии, и Дракула с гордостью гладит его крышку тяжелой широкой ладонью. Старший из писцов, стоя у пресса, чертит резцом по деревянной доске. Дракула склоняется над ней.

— И что это будет, отец?

— Святой Михаил, поражающий дракона, ваша милость, — лепечет старый монах, поднимая на князя подслеповатые глаза под кустистыми белыми бровями.

— Вырежи лучше дракона, поражающего неверных, — хмыкает Дракула.