— Да, это правда, — сказала Карен. — Но все дело в том, что теперь это не имеет для меня никакого значения. Сначала я была зла на тебя, потом стала жить другой жизнью. Меня занимали другие мысли, другие люди. Но прошлое постоянно оставалось со мной, как шепот в комнате, наполненной другими голосами.

— А теперь это прошло?

— Да, теперь этого нет, — подтвердила она.

Наступило тягостное молчание. Десять лет назад Паскью ходил по дому, заглядывая в каждую комнату, сначала с недоумением, потом охваченный беспокойством, стараясь отыскать хоть что-то, объясняющее ее исчезновение. Этот момент вновь всплыл у него в памяти, отчетливо, со всеми запахами и звуками: концерт для виолончели, разносившийся по всему дому, острый аромат устриц, замоченных в уксусе, стук дверей, которые он открывал и закрывал, стараясь найти разгадку.

* * *

— Дверь была открыта... — Софи оглядела их по очереди. — А я думала, этот район далеко не безопасный.

Паскью промямлил:

— Я не... — Потом: — А как?.. — И: — Она...

— Я догадываюсь, кто она, и поэтому ухожу. Ведь вам есть что сказать друг другу.

— Не так уж много, — возразила Карен.

— Гораздо больше, чем я хочу услышать.

— Ради Бога, не уходи! — попросил Паскью. Он понимал сейчас лишь одно — что теряет ее.

Прежде чем закрыть дверь, Софи спросила:

— А что же мне, по-твоему, остаться и давать полезные советы?

* * *

Карен развела руками:

— Мне очень жаль, Сэм. Я некстати. Но откуда мне было знать?..

— По поводу развода обратись к Джорджу Роксборо. Думаю, обойдется без осложнений — ведь развод по взаимному согласию.

— И денег понадобится немного, — добавила она. — Мы не будем подавать в суд на раздел имущества.

Он кивнул: