Светлый фон

— …Майкла Джексона, когда он был Майклом Джексоном, если действительно был, — согласился Хокенберри. — Участвовал в том трехнедельном концерте… только не помню кого. Скорее всего, «Иглз»[60], а может, «Пичес энд Херб»[61].

— Или «Кейптен энд Теннилл»[62].

— Да, вполне возможно. Концерт давал кто-то из них. Толпы собирались огромные, обдолбанные фэны сходили с ума.

— Ты чувствовал, что они могут рвануться к сцене.

— Я чувствовал, что они могут броситься на сцену. Если какой-нибудь идиот-панк с опилками вместо мозгов решил бы, что никто не вправе помешать его личному общению с артистами, его примеру последовали бы сотни.

— И перед тобой стояла задача перехватить его.

— Перехватить, остановить в тот самый момент, когда он сделает первый шаг, а не то толпа смяла бы охрану.

— И этот панк с синими волосами…

— Кто рассказывает историю? — прорычал Хокенберри. — Я или ты?

— Ты, конечно. Это твоя история. Просто мне она нравится.

Чтобы выразить свое недовольство прерывающими рассказ репликами Корки, Хокенберри сплюнул на ковер.

— И когда этот панк с синими волосами напрягся, чтобы рвануть к сцене, залезть на нее, добраться до «Пичес энд Херб»…

— Или «Кейптена».

— Или «Теннилла». Поэтому я окликаю его, подхожу. А этот сучонок показывает мне палец, что дает мне полное право врезать ему, — Хокенберри поднял здоровенный кулак. — Вот я и познакомил его физиономию с Буллуинклом[63].

— Ты называешь свой правый кулак Буллуинклом.

— Да, а левый — Рокки[64]. Рокки мне в тот раз не потребовался. Буллуинкл врезал ему так сильно, что у него выскочил глаз. Я, конечно, этого не ожидал, но все равно успел его поймать. Стеклянный глаз. Панк отключился, а глаз я сохранил, сделал из него медальон.

— Потрясающий медальон.

— Стеклянные глаза на самом деле не стекло, знаешь ли. Это тонкая пластиковая оболочка, на которой изнутри рисуется радужка. Крутая штучка.

— Крутая, — согласился Корки.

— У меня есть друг-художник, который и сделал стеклянную оправу, чтобы предохранить глаз от разрушения. Вот и вся история. А теперь давай мои двадцать «штук».