С тех пор я не мог сопротивляться искушению исследовать многие другие заброшенные здания, не говоря уже о туннелях и водостоках, хотя мне уже ни разу не удалось найти что-нибудь столь же незабываемое, как тот альбом пластинок. Я долго считал, что привязанностью к разрушающимся заброшенным постройкам обязан своему довольно безрадостному детству, что я одинок в своей одержимости поисков связей с прошлым. Но теперь мне ясно, что таких, как я, очень много.

Они называют себя городскими исследователями, городскими авантюристами и городскими спелеологами. На жаргоне их называют лазутчиками, пронырами, сталкерами и еще по-всякому. Если вы напечатаете в поисковой строке Yahoo слова «urban explorer», то с изумлением обнаружите, что вам предлагается 170 000 Интернет-контактов. Повторите то же самое в Google, и вы изумитесь еще больше — там контактов окажется 225 000[15]. Разумно будет предположить, что каждый из этих сайтов создан не одиноким исследователем. В конце концов, никто не станет создавать сайт, если он или она не ощущает своей сопричастности к кругу единомышленников. За этими 395 000 контактов стоят группы, и логично предположить, что на каждую группу, гласно заявляющую о себе, найдется несколько других, которые предпочитают скрытное существование.

У желающих сохранить анонимность имеются для этого серьезные основания. Прежде всего — имейте это в виду, — деятельность городских исследователей незаконна. Ведь в ее основе — проникновение без разрешения в частные владения. Кроме того, это чрезвычайно опасное, порой смертельно опасное занятие. Чтобы отпугнуть любителей лазить по старым постройкам, власти угрожают им большими денежными штрафами и даже тюремным заключением. Вследствие такой политики на многих веб-сайтах особо оговаривается, что исследователи должны получать разрешение от владельцев собственности, всегда соблюдать множество мер предосторожности и никогда не совершать никаких противозаконных действий. На первый взгляд кажется, что те, кто делает такие предупреждения, преисполнены чувства социальной ответственности, но лично я предполагаю, что значительную часть притягательности этим исследованиям придают острое ощущение опасности и занятия запрещенным делом.

Очень показательно, что в их сленге для обозначения входа в заброшенное здание используется термин «проникновение»[16], позаимствованный из словаря военных, у которых этим словом обозначается скрытный проход или попадание любым другим способом на территорию, контролируемую противником. Как указано в тексте, опубликованном на сайте www.infiltration.org, цель исследователей — попасть туда, «где вас, как считается, быть не должно». Лазутчики по большей части — это люди умственного труда в возрасте от восемнадцати до тридцати лет, хорошо образованные, профессионально занимающиеся или увлекающиеся историей и архитектурой, зачастую работающие в областях, связанных с компьютерными технологиями. Соратники по интересам имеются у них в Японии, Сингапуре, Германии, Польше, Греции, Италии, Франции, Испании, Голландии, Англии, Канаде, Соединенных Штатах и многих других странах. Австралийские группы зачарованы тайнами водосточных лабиринтов под Сиднеем и Мельбурном. Европейские группы изучают в основном военные сооружения, сохранившиеся после мировых войн. Исследователи США проникают в классические универмаги и отели, оказавшиеся заброшенными после того, как социальные пертурбации привели к массовому исходу жителей из таких городов, как Буффало и Детройт. В России лазутчики интересуются прежде всего секретной в недавнем прошлом многоуровневой подземной системой, созданной во времена «холодной войны» и предназначенной для эвакуации руководителей страны в случае ядерного удара. Неиспользуемые больницы, санатории, театры и стадионы — в каждой стране имеется широчайшее поле для городских исследований.