— Откуда ты знаешь?

— Это общеизвестно. Кроме того, она вовсе не старая. Макс курит ее всякий раз, как приезжает домой.

— А разве во всем доме не пахнет? — испугалась Молли.

— Он открывает окно. Ну, вот. — Вайнона гордо продемонстрировала подруге нескладную, тем не менее вполне пригодную к употреблению козью ножку.

— А если придет эта, как ее?

— Толстая Генриетта? Не придет. Она никогда сюда не приходит. Она считает, что моя мать платит ей за то, что она смотрит у нас телевизор.

Вайнона принялась сворачивать второй косяк. Молли внимательно следила за ней.

— Как ты думаешь, как мне следует поступить? — спросила она.

— Закури и заткнись.

— Я имею в виду Францию.

— Они сказали, что поездка точно не состоится?

— Да. Он говорит, что у него слишком много работы, а мама садится за диссертацию сразу после окончания учебного года.

— То есть когда?

— Десятого. Как и у нас. Я им говорю: мы же планировали, что обе наши семьи окажутся в Париже в одно и то же время, потому что вы едете на Ривьеру в июле, как раз тогда, когда мы собирались в Сен-Жан, и мы с тобой так радовались, что вместе окажемся в Париже...

— Да, — подтвердила Вайнона, сосредоточенно склонившись над непослушным косячком.

— ...и вдруг они сообщают, что мы никуда не едем. Я сказала отцу, что он сам должен понимать, как это жестоко и несправедливо.

— И что он ответил?

— Что нынешним летом мы никуда не едем, и все тут. И пригрозил, что если я не перестану ныть, то они пошлют меня в лагерь.

— В лагерь! — воскликнула Вайнона. — Ну, знаете...

— Вот так. И что, по-твоему, мне теперь делать?