— Ты уже решил, что будешь делать? — спросил он Шеферда. У суперинтенданта был усталый голос.

Шеферд взглянул на Шарпа, затем обернулся к дому. Сын застыл у парадной двери и смотрел в его сторону, все еще держа в руках футбольный мяч. За его спиной стояла Мойра.

— Я возвращаюсь в тюрьму, — промолвил Шеферд.

— Спасибо, Паук, — промолвил суперинтендант. — Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

— Только проследите, чтобы на воле все было в порядке.

Харгроув снова его поблагодарил, и Шеферд вернул телефон Шарпу.

— Я только пообедаю, и мы поедем, — продолжил Шеферд. — Прости, что не приглашаю тебя в дом. Теща сейчас настроена против полиции.

— Пустяки, — улыбнулся Шарп. — Том прихватил с собой свежих сандвичей и бутылочку «Джемесон». Мы не пропадем.

— Лайам поживет пока у тещи в Херефорде. Присмотрите за ним, ладно?

— Конечно.

— Ты слышал, что среди нас завелась паршивая овца?

— Я слышал только то, что Карпентер — большой засранец. И дерьма у него столько, что хватит на всех.

— Карандаш найдется?

Шарп дал ему авторучку и маленький блокнот. Шеферд написал имя и номер телефона.

— Это парень из САС, — пояснил он. — Если возникнут проблемы, позвони ему и сообщи, в чем дело.

Шарп убрал ручку и карандаш в карман плаща.

Когда Шеферд вернулся в дом, Мойра уже ставила на стол рыбные палочки с жареным картофелем и зеленый горошек. Шеферду не хотелось есть, Лайам тоже вяло ковырялся в своей тарелке. За обедом шла застольная беседа, но мыслями Шеферд был уже в тюрьме, планируя последнюю фазу операции. Он заставлял себя жевать, глотать пищу и кивать, пока Мойра говорила о тяжелой работе в своем саду, о том, что горох теперь далеко не тот, что раньше, и она боится, как бы ее муж не забыл разгрузить стиральную машину.

Когда обед закончился, Шеферд обнял и поцеловал сына.

— Хорошо веди себя с бабушкой.

Лайам не стал плакать, упрекать отца или просить его остаться. Он просто сидел на стуле и молчал.