Акико едва не расплакалась, и это помогло ей решиться. Она знала, что чем дольше будет ждать, тем с большей вероятностью утратит самообладание. Дрожь уже пробегала по ее напряженным мышцам, терзая ее, словно лихорадка. Или сейчас, или никогда. Надо только положиться на свое зрение. Она не заметила, чтобы он выходил из тени, в которой стоял. Значит, он все еще там, совсем рядом. Все эти привидения и твари, способные преображаться детские сказки.

“Я боюсь, — сказала она себе самым спокойным внутренним голосом, на какой только была способна. — Но он убьет меня, если я ему это позволю, или, по меньшей мере, притащит обратно в фуядзё, что, разумеется, куда хуже смерти”.

Она уже извлекла пистолет из-за спины, когда ощутила слева чье-то присутствие, и подумала: “Второй!” Она почувствовала, как что-то сдавливает ей горло, и машинально попыталась набрать в грудь воздуха. Не сумев этого сделать, она в панике вскрикнула и, подняв пистолет, нацелила его на какое-то смутное пятно. Ее указательный палец давил на курок. Она была готова на все, лишь бы набрать воздуха в изнемогающие легкие.

От грохота выстрелов она закричала в ярости и страхе. Звук ударил в ее барабанные перепонки, и Акико пошатнулась. Ее тошнило от резкой вони пороха и от испепеляющего жара, источаемого чем-то непонятным, пронесшимся мимо нее подобно деснице смерти.

Свет ослепил ее, и Акико вырвало на какую-то деревянную стенку, а потом она сползла по ней вниз, потому что ноги подогнулись. Что-то попало в глаза, она подняла свободную руку и вытерла лоб. В мокрые спутанные волосы набился песок, его крупицы скользили между пальцами. Ночью кровь казалась черной. Ее запах, похожий на запах меди, наполнял ноздри, заставляя Акико снова и снова давиться в судорогах, вытирать лицо. Теперь она судорожно рыдала.

Какая-то тень нависла над ней, и она машинально подняла пистолет вверх, теперь уже почти не целясь. Ствол раскачивался из стороны в сторону. Она попыталась нажать на спусковой крючок, но палец не слушался ее. А потом кто-то вытащил пистолет из ее обмякшей руки, и она сдалась, все еще рыдая и причитая сквозь слезы:

— Не отводите меня обратно, я не хочу возвращаться.

Ее подняли с мостовой, она почувствовала прикосновение ветерка к разгоряченной щеке, потом услышала скрип, хлопок, скрежет задвигаемого засова. Ее окутало тепло чьего-то жилища. Дом был чужой, незнакомый, но сейчас она сознавала лишь, что это не фуядзё. Ее голова опустилась...

* * *

Перед глазами возникло какое-то лицо, похожее на лик обитателя луны, огромное, покрытое оспинами. Оно приближалось сквозь хитросплетения голых ветвей, острых, как оленьи рога.