С Симадой было сложнее всего. После него все давалось Нанги куда проще.

Теперь, лежа весь потный в отеле иностранной колонии, забравшейся, как вьюнок, на самую крайнюю точку азиатского континента, распростившись с великой заветной мечтой, Нанги с горечью спрашивал себя: разве он убивал во имя Господа?

Нанги так и не понял, разбудил ли его телефонный звонок или вывел из глубокой задумчивости. Он повернулся на кровати и схватил трубку. Светящиеся цифры на его часах показывали без тринадцати четыре утра. Китаец счел бы эту комбинацию цифр зловещей, Нанги было все равно.

— Да.

— Это Везунчик Чу, — раздался противный голос в трубке, говоривший явно запыхался. — Я на По Шан-роуд, недалеко от квартиры Сочной Пен.

Нанги сел.

— Ты еще не нашел вход?

— Я уже был там и вернулся, — возбужденно продолжал Везунчик Чу. — Вам лучше приехать сюда побыстрее.

— Зачем?

— Простите за грубость, сэр, но я боюсь, что вы мне не поверите, если я скажу. Будет лучше, если вы сами все увидите.

— Еду, — сказал Нанги, сердце его сильно забилось. Испарины как не бывало. Он свесил ноги с кровати и взял трость.

* * *

В подвале почти не было воздуха и почти не было света. Николас слышал, как круглая дверь за его спиной медленно закрывалась. Раздался щелчок автоматического замка, что отнюдь его не ободрило. Один в кромешной тьме, он продвигался к месту, которое, как ему сказали, было центром подвала. Он стоял неподвижно, все его органы чувств напряглись. Стол, несколько стульев, выключенная лампа, какой-то непонятный прибор... Что-то вроде деревянных подмостков — их назначение оставалось загадкой.

Николас задумался. Он был на Хоккайдо, но не знал точно где с того самого момента, как Котэн завязал ему глаза, предварительно связав ему руки и ноги. Его отнесли, как он догадывался, в багажник машины, принадлежавшей русским, и там заперли. Везли его чуть меньше часа. Значит, проехали миль тридцать пять или сорок от ротэнбуро. Недобрый знак.

Его размышления прервало раздавшееся в темноте гудение. Звук был едва слышным и не мог исходить от человека.

Николас сразу пошел на этот звук, принюхиваясь, как зверь. Он различил запах в пятнадцати футах от вентиляционного отверстия, находившегося под потолком, развернулся и отбежал в противоположный конец комнаты. Только так Николас мог продлить время, оставшееся ему, прежде чем хлороформ на него подействует. Ему важна была каждая минута, которую он мог выиграть.

— Не понимаю, почему мы так долго ждем, — язвительно сказал врач. — Газ проникает во все углы подвала всего за три с половиной минуты.