Юаннис устало вздохнул.

— Нет, — сказал он. — Теперь не имеет.

Когда он ушел, Майкл спросил у Григория:

— Отец, я не понимаю. Эта кровь...

— Власти недели две назад арестовали его и держали в тюрьме. Его сильно избивали. То, что вы увидели, еще далеко не все. Но он не любит, когда ему об этом напоминают.

Майкл взял чашку с махлабом. Напиток остыл, и Майкл отставил чашку в сторону. Откуда-то снаружи донесся приглушенный кашель. Послышались мягкие шаги по линолеуму. Кашель постепенно стих. Тишина опустилась на импровизированный госпиталь.

— Майкл, — осторожно произнес Григорий, подавшись вперед, — я хочу спросить вас об одной вещи.

— Да?

— Теперь... теперь, когда вы снова нашли эту женщину, какие у вас дальнейшие планы?

Майкл ответил не сразу.

— У меня нет никаких планов, — сказал он наконец. — Не было времени загадывать так далеко вперед.

— Вы хотели покинуть страну? Увезти ее от всего этого? И девочку, если она выживет?

— Полагаю, что да. Выбраться из Египта... да, безусловно. Если я сумею это организовать.

Он рассказал Григорию о Холли.

— И вы тоже, отец. Возможно, нам удастся вас вывезти. Если вы останетесь здесь, вас схватят и убьют. Или вы умрете от чумы. Выбор небогатый.

Священник глубоко вздохнул. Если закрыть глаза, то можно увидеть пирамиду, шеренгу сфинксов, уходящих, как похоронная процессия, в бесконечную пустыню. Он покачал головой.

— Я не могу уехать, — сказал он. — Вы наверняка это понимаете. Я по-прежнему хранитель... того места.

— Но сейчас это неважно.

Священник покачал головой.

— Не важно? Не знаю... — сказал он. — Но эта обязанность возложена на меня Богом. Я не могу отказаться от нее, так же как не могу отказаться от сана.