Холлис кивнул и сказал:

– Но ты не должна была этого делать.

– Я сделала это ради тебя, Сэм. Я поняла, что на сей раз твое эго пошло наперекор здравому смыслу. Никогда не думала, что ты можешь настолько потерять контроль над собой.

– Когда я пришел к нему, со мной все было о'кей, – ответил Холлис. – Но... вот я начал думать о нем...

– О нем и обо мне? Не надо было мне ничего тебе говорить.

Холлис промолчал.

– И еще тебя вывели из себя его слова об Америке.

– Больше всего. Спасибо, что хоть ты сохранила хладнокровие в такой ситуации. Тебе ведь это тоже было нелегко.

– Ты мой должник.

– Верно. И еще я не забыл про ужин в ресторане.

– Они схватили Додсона.

– Для Додсона это дерьмово, – кивнул Холлис. – Но, может быть, теперь прекратят давить на Бурова, требуя ликвидировать лагерь.

– Если тебя интересует, останется ли школа здесь, значит, у тебя есть надежда, что кто-то придет за нами.

– Неплохо. Ты начинаешь размышлять как офицер разведки. Если начнется операция по нашему спасению, то полагаю, лучше будет, если мы останемся здесь, а не где-нибудь еще. И не дави на меня, Лиза. Иногда я даже размышляю вслух, поскольку мне не с кем обсудить все это. Сейчас дай мне подумать.

Айлеви, разумеется, знал, что их с Лизой похитили, и, в сущности, он предвидел это похищение. Вот почему Сэз пытался уговорить Лизу отказаться от полета. И не просто так он расспрашивал Холлиса о характеристиках советского вертолета МИ-28. Он уже тогда планировал провести эту операцию.

Но затем в Шереметьеве Айлеви упомянул об обмене, теперь, когда появилась возможность наложить лапу на большинство из трех тысяч выпускников «школы обаяния» в Штатах. Вообще-то Сэз никогда не лгал своим коллегам; просто он давал десять верных ответов на один и тот же вопрос.

Холлис пытался просчитать ход мыслей Айлеви. В этом не было ничего невозможного, поскольку они оба занимались одним и тем же делом. Холлис был уверен в том, что Айлеви не только знал об их похищении, но и догадывался, что их доставят в «школу обаяния». Айлеви не хотел бы, чтобы Лиза долго пробыла в руках Бурова, ведь он все еще любил ее.

Его размышления прервала Лиза:

– Думаю, мы недооцениваем ум Бурова, – сказала она.

– Да. Меня поразила его маленькая речь, – согласился Холлис и добавил: – Он во власти навязчивой идеи. Проще говоря, маньяк.