— Вам не приходило на ум, что может приехать полковник Кент?

— Возможно, у меня мелькала такая мысль. Он повсюду преследовал Энн.

— А вам не приходила мысль, что он действительно поехал за ней и затем, возможно, убил ее.

— М-м... теперь, когда я думаю об этом...

— Из вас вышел бы классный сыщик, полковник, — съязвил я.

Моя реплика сбила его с толку.

— Я решил, что это генерал... Впрочем, я не знал, что и думать... Когда я узнал, что Энн убили, первая мысль была: это отец. Потом я подумал, что генерал просто уехал, оставив ее, и какой-то... какой-то маньяк... который проезжал мимо... Кента я совсем не подозревал...

— Почему?

— Ну... он же начальник полиции... женатый человек... любил ее... Но теперь, когда вы об этом заговорили, я вижу, что он вписывается в общую картину... То есть я хочу сказать, что с психологической точки зрения это весьма вероятно. Кент сделался одержимым, и Энн не могла обуздать его.

— Энн породила чудовище, — заметил я.

— Да, чудовище.

— Она сама-то это понимала?

— Понимала — каким-то уровнем сознания. Но она не привыкла иметь дело с мужчинами, которые поступают по-своему. За исключением отца и, вероятно, Уэса Ярдли. В ретроспективе я вижу, что Энн недооценила Билла Кента. И поплатилась за это.

— А теперь, пожалуйста, поезжайте к себе в Учебный центр и изложите все это на бумаге.

— Что именно?

— Составьте полный отчет о вашем участии в этой истории и передайте его мне после панихиды. У вас почти два часа. Не теряйте ни минуты. И никому ни слова.

На Мура было жалко смотреть: бледная тень человека, которого я видел вчера. Он ушел.

— Мы бились изо всех сил, строили предположения, искали, а разгадка была под самым нашим носом, — сказала Синтия.

— Именно поэтому мы не сразу ее увидели.

Синтия начала болтать о чем-то постороннем. Я молчал и, чтобы избежать неловкости, позвонил Фаулеру в штаб.