Еще больше подпитывало фундаменталистский огонь то, что понятие так называемой Средней Азии относится только к четырем республикам: Казахстан благодаря многочисленности русского населения считался скорее частью России. Полигоны российских ядерных испытаний сосредоточились как раз в Казахстане, граничащем с бывшим китайским Туркестаном и провинцией Синьцзян с ее собственным мусульманским населением, где с 1964 года в высокогорной пустыне в районе озера Лобнор проводили свои ядерные испытания китайцы. Вся эта область представляла собой своеобразную пороховую бочку.

Действия русских за пределами СССР выглядели не лучше. В Чехословакии и Польше они разместили оружейные склады и центры по разработке месторождений и производству ядерного топлива. С семидесятых годов Россия снабжала ядерным горючим такие страны, как Египет, Индия, Аргентина и Вьетнам, а высокообогащенным ураном для исследовательских ядерных реакторов — Ливию, Ирак и Северную Корею. Однако во всем Советском Союзе не было ни одной постоянной контролирующей организации для измерения уровня радиации грузов.

Учитывая такой расклад, не надо обладать большим воображением, чтобы понять, почему русские вдруг начали приплясывать как на раскаленных углях. Очевидно, заключения западных специалистов доходили до них далеко не так быстро, как хотелось бы. Но к защитным мероприятиям я обычно отношусь философски: лучше поздно, чем никогда.

Мифологическая Пандора так давно открыла свой легендарный ящик, что мораль ее легенды, видимо, подзабылась. Она вывалила на весь мир все зло, которое только мог придумать мстительный Зевс. Но, как сказал Сэм, возможно, мы неправильно прочли дорожные карты. В конце концов, кое-что все же осталось в том ящике: надежда. Если всесторонне рассмотреть нашу историю, то, возможно, мы обнаружим, что реальная надежда дожидается нас на дне того ящика. По крайней мере, так мне хочется надеяться.

Мы договорились с нашими советскими коллегами начать новые совместные отношения для решения назревших проблем. Благодаря недавно создавшейся атмосфере гласности и сотрудничества для советских ученых наконец впервые открылся « железный занавес». Перед нашим отъездом из России мы с Вольфгангом собрали данные для будущих контактов, и у меня в руках оказалась целая коллекция этих новых элитарных предметов — визитных карточек.

Поздним вечером наш самолет прибыл в уже опустевший венский аэропорт. Мы заранее заказали билеты на ближайший рейс в Париж и теперь боялись, что можем не успеть на него. Но вылет этого рейса немного отложили из-за какого-то мелкого ремонта, и поэтому посадку на самолет еще не объявили, так что мы успели зарегистрироваться. Вольфганг остался ждать вместе с другими пассажирами подвозящего к трапу автобуса, а я пошла позвонить Лафу, как обещала. Вольфганг предупредил меня, чтобы я не болтала долго, поскольку нас могли пригласить на посадку в любой момент.