Блэар мысленно взбил себе наполненную углем подушку и приготовился слушать. Это была очень старая, бесконечная история, чем-то напоминающая спланированный концентрическими кругами сад; Блэар то вслушивался в нее, следя за сюжетной нитью, то отвлекался и терял ее. Венера, Купидон и Абстиненция играли друг с другом в прятки между кустов. А Нарцисс, задумавшись, сидел возле бассейна.
Стремясь извлечь какую-то пользу из своего пребывания во тьме, Блэар пытался восстановить все подробности того дня, когда произошел пожар на шахте Хэнни. У него появилось одно преимущество. Обрывки информации, которыми он располагал, были разбросаны, подобно кусочкам какой-то неизвестной ему мозаики; и прежде Блэар не раз пытался соединить то немногое, что он знал, в единую картину. Теперь же и его собственный разум напоминал разбитую мозаику, где каждая отдельно взятая деталь вырастала до громадных размеров.
Он представил себе Мэйпоула, бредущего ранним утром вместе с шахтерами на работу. Еще темно, сыро, викарий одет в рабочую одежду, которую он позаимствовал у Джейксона, нижняя часть его светлого лица спрятана под взятым у Джейксона шарфом.
Шахтеры проходят по мосту Скольз-бридж, идут через весь город и через поля; по-прежнему темно, солнце еще не встало. Мэйпоул держится сзади, но в толпе; его принимают за Джейксона из-за его роста и еще потому, что Смоллбоун, вечный спутник Джейксона, шагает рядом.