– Да.

– Но вот вторая ваша книга, "Родник желаний", не так успешна, не правда ли?

– Она продавалась вполне прилично, – произнес Максфилд с оборонительной интонацией в голосе.

– Ничего похожего на то, какой популярностью пользовалась книга "Турист в Вавилоне".

– Нет, но этот роман тоже был в списке бестселлеров "Нью-Йорк таймс".

– Да, вы об этом уже говорили. Но позвольте вас спросить: разве "Турист в Вавилоне" не находился в данном списке в течение двадцати двух недель?

– Да.

– Ваша вторая книга была бестселлером только две недели, поскольку публике не понравилась, верно?

– Я не знаю, что нравится так называемой публике, – кичливо ответствовал Максфилд. – Я пишу не для того, чтобы потрафлять вкусам среднего читателя.

– Что ж, критики ее тоже не оценили?

– Я получил хорошие рецензии.

– В самом деле? Я попросила своего помощника добыть мне из Интернета полную выборку. Если хотите, мы зачитаем их присяжным. По моим подсчетам, авторы лишь трех рецензий сочли вашу книгу достаточно любопытной, и при этом на три положительных рецензии приходилось двадцать восемь отрицательных, а некоторые были просто скандальными. Похоже, критики порезвились за ваш счет.

Слова Дилайлы заставили Максфилда густо покраснеть.

– Критики завидовали моему успеху. Все они – незадавшиеся писатели, которые не могут смириться с тем, что кто-то в двадцать с небольшим добился того, о чем они только мечтают.

– Значит, все эти рецензии были продуктом некоего заговора?

– Я этого не говорил, – огрызнулся Максфилд.

– Вы считаете, все рецензенты являются частью некоего замысла с целью ложно обвинить вас в убийствах?

– Протестую! – сказал Свобода.

– Протест принимается, – постановил судья Шимацу.

– Мистер Максфилд, – продолжила Дилайла, – вы за десять лет не написали ни одной книги?