Когда Чаз наконец остановил «хаммер» и побрел в воду, Джои настояла на бреющем полете у него над головой. Однако это Корбетт уговорил пилота зависнуть прямо над непокрытой башкой зятя. Вертолет замер достаточно высоко, чтобы Чаз не разглядел пассажиров, – впрочем, он даже не пытался. Забавно было наблюдать, как неуклюже он возится с бутылкой, делая вид, что не замечает ни тени вертолета, ни его оглушительного грохота.
– Хватит, – крикнула Джои, и пилот увел вертолет.
Они кружили выше, снижаясь по очереди с другими вертолетами, пока Чаз не закончил с пробой и не умчался на своем внедорожнике прочь.
– Как по-твоему, что он думает? – спросил Корбетт.
– Ничего хорошего, – ответила Джои.
Мик Странахэн засмеялся:
– Это он еще газету не видел.
Позже, вернувшись на остров, они все на «Китобое» отправились на рыбалку. Странахэн выудил несколько приличных желтохвостов и поджарил их по-кубински на ужин. После ужина Корбетт закурил сигару, а Джои продемонстрировала шелковую юбку от Майкла Корса, которую купила в «Галерее». Мик откупорил бутылку австралийского каберне. Втроем они сидели на дамбе и смотрели, как садится солнце, а Сель водрузил свою черную морду Джои на колени.
– Что мне сказать про тебя в четверг? – спросил Корбетт. Он составлял речь для поминальной службы.
– Можешь сказать, что я была доброй и любящей сестрой, – предложила Джои.
– Да ну, для нас слабовато.
– Скажи, что она была настоящей тигрицей, – высказался Странахэн. – Что она никогда не сдавалась.
Корбетт просиял:
– Мне нравится.
– Скажи, что она была полна жизни и у нее было большое сердце.
– Не большое, а
– Неправда. – Мик коснулся ее руки.
– Я скажу, что ты была идеалисткой, – решил Корбетт.
Джои нахмурилась: