Она повернулась на бок, и Мик прижал ее к себе.

– Через пару месяцев я разговаривала с бухгалтером в казино моих родителей, – как говорят, шикарной старой шлюхой. Она хотела все знать о моем новом муже, и я рассказала, какой он романтичный, как написал мне стихотворение для вечера помолвки. И Инее, так ее звали, говорит: «Куколка, вот бы мне послушать». Ну, я достала этикетку из ящика, где у меня валялся всякий сентиментальный хлам, и вслух прочитала ей стихи по телефону. И, естественно, Инее давай хохотать, совсем как ты, и рассказала мне о легендарном Ниле, которого видела на концертах раз десять, не меньше. Можно и не говорить, что она, блин, знала все его песни наизусть.

– И что сказал Чаз, когда ты его расколола? – спросил Странахэн.

– Я его не расколола.

– Ах, Джои.

– Я не могла, – объяснила она. – Дело сделано, мы женаты. Я убедила себя, что, значит, он очень сильно меня любит – не поленился даже украсть стих у древней поп-звезды. Я сказала себе, что он, должно быть, сотню песен прошерстил, прежде чем нашел подходящую. Намерение ведь считается? Если он украл стихи, это еще не значит, что он неискренен. Так я себя и уговорила промолчать.

– Ты боялась, что он придумает новую ложь, если ты поймаешь его на этой, – сказал Странахэн.

Джои мрачно кивнула:

– Именно. Я не хотела дать ему шанс солгать. Хотела верить, что это случайность.

– И вот куда это тебя завело.

– Да, и вот куда это меня завело.

Странахэн легонько поцеловал ее в затылок.

– Как ни жаль, я тоже не умею писать стихи.

– Мик, почему ты не отпускаешь меня на службу?

– Потому что ты – любимая и оплакиваемая. Все думают, что ты мертва.

– Но я могу замаскироваться, – возразила она. – Ну ладно тебе, я хочу послушать речь Чаза.

– Я захвачу магнитофон. Может, на этот раз он украдет что-нибудь из «Сержанта Пеппера».

Джои вывернулась из объятий Мика и перебралась на край постели.

– Этот лживый фальшивый ублюдок, – проворчала она, – заставит всех рыдать.

– Только не меня, – пообещал Странахэн и снова притянул ее к себе.