– Пошел к дьяволу! – снова взвизгнул Фелпс.

– Ладненько. Теперь я пальну сильнейшим крученым. Мы, запасные подавальщики, почти никогда не бросаем крученые в полную силу. Мне нужна практика. И я совсем не нуждаюсь в этом шаре для прижатия бумаг, который находится рядом с вашей башкой.

– Вы спятили!

– Поехали... Пока ничья, друзья. Девятый бросок, базовые площадки заполнены, двое вне игры. А это последний крученый Даниелса...

– Стойте. Не надо!

– Родж, не двигайтесь, – предупредил Мэт, его рука с мячом замерла на уровне плеча. – Просто говорите.

– О'кей, ладно. Вы правы. У нас с Мэллоном договоренность. Он ставит меня в известность, когда назревает хорошее дельце, и я поручаю его... гм...

– Продолжайте, не стесняйтесь, Родж. Слабакам.

– Неопытному адвокату.

– И в этих случаях вы отказываетесь идти на мировую сделку и настаиваете на судебном разбирательстве и вознаграждении присяжным. Да вы просто прелесть, Родж. Просто великолепны. Проиграл ли Мэллон хоть одно из таких дел?

– Ни разу.

– До сих пор. Сколько же вы получаете?

– Это вас не касается. А теперь разрешите мне встать.

– Напряжение на стадионе несколько увеличилось, друзья, стало настолько плотным, хоть ножом режь. – Мэт опять начал имитировать голос спортивного комментатора: – Попадание битой означает перебежку... Перебежчики готовятся к рывку... Даниелс собирается пустить крученого...

– Третью часть от сорока процентов Мэллона, – тут же выпалил Фелпс.

Мэт опустил руку.

– Ничего себе.

Фелпс кое-как поднялся на ноги, тщательно стряхнул со своего костюма осколки и щепки.

– Послушайте, – сказал он, продолжая делать быстрые отряхивающие движения руками, – если вы хотите войти в долю, вы ее получите. Дайте мне несколько дней, чтобы утрясти детали.

Мэт снял с руки перчатку.