Пока Просперо/шах Джахан произносит свои знаменитые слова «Окончен праздник...», танцовщицы покидают пещеру – «духи растворяются в воздухе», по словам Проспера – и присоединяются к громадной толпе, несущей статуи Ганеши. Они проследуют к морю на фоне грандиозного зрелища муссона, спроецированного на экран, подобного которому я не видела нигде за пределами американских кинотеатров под открытым небом.

– Нам может посчастливиться с реальными погодными спецэффектами, – сказал Проспер, – если во время съемки начнется настоящий муссонный ливень, как это часто случалось в шекспировскую эпоху – дождь частенько проливался на зрителей.

Позже в ходе монтажа шествие и муссонные спецэффекты будут соединены с кадрами реальной муссонной бури, заснятой за два дня до того без участия актеров.

– Чтобы подчеркнуть нематериальную ткань зрелища, – пояснил Проспер. – А шествие с изображениями Ганпати символизирует возникновение Индии как независимого государства. Мы возвратимся к нему позже. Оно заполнит экран в момент произнесения Просперо эпилога.

– Ганпати, устранитель препятствий. Слишком буквальная интерпретация. Вам так не кажется? – спросила я, хотя и не думала, что этот ублюдок на самом деле нуждался в моем одобрении.

Проспер отмахнулся от моего замечания.

Под рукой не было магических трюков Рэма, чтобы расстроить генеральную репетицию. Это был самый настоящий триумф даже без компьютерных экранов и спецэффектов. Аудитория аплодировала, технические работники улыбались, актеры были довольны. И Проспер ответил на мое напряженное молчание злобной улыбкой, а затем снова повернулся к громкоговорителю.

– Сделаем глубокий вдох и выдох, – сказал он, обращаясь к своей аудитории, как только утихли восторженные восклицания. – Вы все этого так долго ждали. Что бы сейчас ни случилось – дождь, буря, какая угодно катастрофа, – пока я совершенно определенно не скажу вам прекратить съемку, я хочу, чтобы камеры работали непрерывно.

Он поднял свою дирижерскую палочку и повернулся к своим сотрудникам, сидевшим слева.

Мы все ждали.

– И... мотор!

Маскарад прошел превосходно. Я затаила дыхание, когда первый, за ним второй образ появились без малейших заминок на экранах: сквозь колонны храма двигались армии Великих Моголов, статуя Тримурти ожила и приветствовала Ариэля, Калибан превратился в рыбу, затем в лягушку и снова в Шиву. Все это производило впечатление скорее заснятого на пленку спектакля, нежели настоящего кино, однако спектакля завораживающего.

И вновь на стенах возникли шекспировские ремарки: Внезапно Просперо встает и начинает говорить. В конце его речи раздается странный глухой шум и видения исчезают.