Хуже всего было то, что Гродекову нечем было заткнуть им рот – по всему Амуру, словно бревна во время сплава, порой почти целиком закрывая зеркало воды, плыли разлагающиеся трупы вчерашних соседей.

«Придется кое-кому под суд пойти, – поморщился Гродеков, – надо переговорить с прокуратурой…»

* * *

Губернатор приамурской провинции Хэй-Лун-Цзян Шоу Шань не пытался спорить с судьбой и стойко принял свое поражение от русских. Теперь долг обязывал его завершить переговоры с оккупантом, а затем сделать последнее и главное дело – умереть так же достойно, как жил.

Он расстелил на столике кусок розового шелка, аккуратно разгладил складки и неторопливо разложил возможные орудия самоубийства – яд, несколько предназначенных для глотания острых золотых пластинок и специальный кинжал. Окинул инструменты взглядом, собрался с мыслями и решил, что письмо к Са Бао надо бы дописать до того, как он отправится на последние переговоры с русскими. Шоу Шань взял бумагу, кисточку и принялся торопливо выводить иероглифы – русские уже подступали, и времени у губернатора оставалось чуть-чуть.

«Эту войну с Россией мы проиграли, это плохо. Мы понесли большие потери, поэтому я решил сам поехать к противнику и договориться с Россией, чтобы они не убивали чиновников и народ и не мешали нашим торговцам. После этого я покончу с собой. Я слышал, что ты тоже решил умереть на своем посту, но не смей этого делать, потому что я еще не успел закончить многие дела. Если ты умрешь, никто не будет обустраивать население и остатки войск. Если я умру и ты погибнешь, то кто будет управлять, а все солдаты обязательно будут делать плохие дела. Этот вопрос очень важен, надеюсь, что ты над этим задумаешься. Я уже велел Яо Шэну, Чэн Сюэлоу, Чжан Сицяо и Юй Чжэнфу помочь тебе. Ты должен закончить то, что я не успел. Я уже об этом всем объявил. Ты ни перед кем не виноват».

* * *

Курбан ехал в Мукден на очень даже неплохой лошадке, купленной на оставшиеся от бабушки старинные золотые монеты. Случалось, что он присоединялся к обозам отступающих в глубь страны китайцев, иногда оказывал мелкие переводческие услуги внезапно оказавшимся посреди Маньчжурии казачьим соединениям, но в целом держался наособицу. И только въехав в наполненный солдатами императрицы Мукден, признал, что попасть в храмовый комплекс без посторонней помощи будет непросто. Возле каждого дворца и храма стояла отборная маньчжурская гвардия, а тем временем по мощеным дорожкам сновали ученые мужи да чиновники со списками подлежащих эвакуации ценностей.

Курбан попытался пристроиться на работу грузчиком – носить в телеги лежащие в лаковых шкатулках свитки и завернутые в материю фрагменты статуй, – но китайцы выперли его за порог, едва заглянули в эти чужие серые глаза.