* * *

Майк Агулэр был неторопливым крючкотвором и моё пятнадцатиминутное опоздание воспринял как нечто само собой разумеющееся.

— Дорожные пробки, приятель? — спросил он, покачав головой, и, не дождавшись ответа, продолжил: — Торопишься, чтобы не опоздать, а тебя не пускают. От этого крыша поехать может.

Бармен принёс нам пару бокалов пива, чипсы и врубил латиноамериканскую музыку.

— Значит, вас интересует тип по имени Мертц? — спросил Агулэр и добавил: — Очень любопытный, надо сказать, парень, и я вовсе не удивлён, что у кого-то возникло желание познакомиться с ним поближе.

— Насколько я понимаю, вы когда-то конфисковали у него видеоплёнки, а он по суду получил их обратно. Я не ошибся?

— Ошиблись, — ответил Агулэр. — Нет, то, что он их отсудил, — верно. Но плёнки мы конфисковали у его служащего — фотографа-японца, возвращавшегося из Хорватии в США. Кассеты были упрятаны в конверты с невинными названиями. Вы, наверное, знаете, как это бывает. Одно из этих названий — насколько я помню, «Король Лев» — и привлекло моё внимание. Мы прокрутили плёнку, полагая, что имеем дело с порно. Этот японец никак не походил на любителя детских фильмов.

— И что произошло?

— Мы просмотрели по паре минут из каждой кассеты и конфисковали их.

— Выходит, это всё же была порнография?

— Нет. Гораздо хуже, чем банальное порно. По всем законам нашего общества — будь то Лос-Анджелес, Калифорния или Фарго, Северная Дакота — эти кассеты следовало сжечь.

— Но…

— Оказалось, что Мертц платил этому парню за то, чтобы тот снимал фильмы в таких местах, как Босния, Албания, Сьерра-Леоне, — то есть там, где людей истязали и убивали. Так вот, это делалось перед камерой, и съёмки шли в реальном времени. Сцены страшного насилия, но только без всякого секса. Никакой политики, никакого сценария. Просто девяносто минут смерти крупным планом. Мне показалось, что этот парень мотался между концентрационными лагерями и импровизированными тюрьмами, давал тюремщикам на лапу и режиссировал действие.

— И судья позволил Мертцу получить назад фильмы?

— Да. Судья сказал, что это произведения искусства.

— И всё закончилось? Никакого расследования?

— Мы ничего не смогли сделать. — Таможенник безнадёжно пожал плечами. — Едва мы забрали фильмы, как на сцене появились адвокаты Мертца. Мы успели лишь снять предварительные показания с японца, и на этом всё закончилось.

— Он успел вам что-нибудь рассказать?

— Очень немного. Мне удалось из него вытянуть лишь то, что Мертц был не один, существует какой-то клуб или что-то в этом роде.

— Что за клуб?