Напарник Варнера должен был выполнить свою задачу на пересечении дорог Травэй Саф и Кросс-Кантри. Когда машина Понте стала тормозить на перекрестке, полицейская машина перерезала ему путь.

Варнер достал полицейский значок и показал его через ветровое стекло.

Понте с трудом справился со своим лицом, стараясь не выдать свое разочарование. Он достал красный шелковый платок из кармана и вытер губы.

— Ордер на арест?

— Четыре ордера. Один на обыск вашего дома. Один на обыск служебного помещения. Один на арест. Один на машину. Откройте дверь.

Варнер вручил ему ордера.

— Давай пересаживайся.

Он приковал Понте наручниками к раме пассажирского сиденья и, сев за руль, направил машину в Нью-Йорк, предоставив консиглиеру время для изучения. Только когда машина повернула на Манхэттен, он нарушил тишину:

— Обвинения против тебя, Сал, тянут на двадцать лет, если не больше.

Понте одернул рукава, закрыв запонки, и молча передал ордера обратно.

Варнер спросил:

— Ты не хочешь, чтобы я позвонил главе Комиссии? Может, мы договоримся?

Понте холодно улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Никто не знает, что ты арестован.

Понте глянул в сторону. Варнер продолжал ковать железо, пока горячо.

— Я могу отвезти тебя прямо в тюрьму. Могу привезти к своему шефу. И мы можем просто поговорить. Ты ничего не теряешь... Поговорим?

— Поговорим? — повторил Понте, состроив презрительную гримасу. — Что ты о себе думаешь? Я знаю, почему ты меня взял без свидетелей. Тони хочет заключить со мной сделку.

Джек Варнер улыбнулся:

— Мистер Таглион предложит вам двадцать лет. У вас есть что-нибудь, что стоит двадцать лет?

Варнер остановился перед рядом высоких зданий.