Не знаю, сколько времени я провела в туннеле, в каком состоянии был мой организм — возможно, я потеряла сознание или впала в транс — и все же я стояла, хотя и тряслась, а сердце стучало так громко, будто в несколько сот раз превышало нормальный размер и было огромным, словно дом, в котором я находилась. Холод и страх цепляли мое сознание и медленно тянули его из меня по длинному, безмолвному туннелю, пока я не превратилась в ничто — остался только пульс в месте, не имевшем границ. Это место нельзя было определить на карте, и оно не подчинялось физическим законам. Я плавала в вакууме, не имея представления о времени или материи, покачивалась, как астронавт в невесомости, и даже когда прошло тысячелетие и я увидела слабый розовый свет, идущий сквозь воду слева от меня, — это был фонарик Огавы — я не запаниковала. Я смотрела на себя из другого места, видела свое замерзшее лицо, синие губы, полузакрытые глаза. Даже когда свет исчез и прошла еще одна вечность, когда в комнатах наверху послышались удаляющиеся шаги, я оставалась совершенно неподвижной — современная Алиса, со свернутой набок головой, съежившаяся и страшно холодная. Мне казалось, что мое сердце замерзло и я превратилась в окаменелость, лежащую под землей на глубине нескольких метров.
58
58
На рассвете в саду заиграли первые лучи солнца. В доме уже несколько часов стояла тишина. Я подобралась к открытому окну. Тело так занемело от холода, что ползла я к нему несколько часов. Каждый дюйм давался в борьбе с желанием уснуть, но я все преодолела. Осторожно выглянула наружу, сердце устало билось. Я была уверена, что Огава сторожит меня в соседнем доме. Но в саду было тихо — призрачный серебряный мир, тихий и спокойный, словно замерзший во льду корабль. Все было покрыто бриллиантами замерзших капель. Капли, словно ожерелья, висели на деревьях.
Выбравшись из окна, я без сил упала в снег, долгое время не шевелилась, привалилась к ветке, на которой прежде висел мешок, смотрела на безмолвный зимний мир.
Что здесь произошло? Что случилось? Все окна галереи были разбиты, все ветки на деревьях обломаны, висевшая на шарнирах ставня время от времени поскрипывала.