Джерри принялся шагать взад-вперед.

— Я не хочу завтра никакого безрассудства. Никакой любительщины, никакой чепухи подобного рода. То, чего я от вас прошу, — это абсолютной решимости и абсолютного понимания необходимости и вероятных последствий того, что мы делаем. У нас будет только один шанс. Это самый мощный вызов из всего, с чем когда-либо встретится наша бригада. Я надеюсь и верю, что это будет единственное настолько жестокое природное явление, которое мы увидим за свою жизнь. Если вы считаете, что ваша жизнь более важна, чем взлом этого урагана, я могу понять такую точку зрения. Это мудро. Большинство людей скажут, что это разумно. Вы все находитесь здесь со мной потому, что вы определенно не принадлежите к большинству людей, но то, чего я сейчас прошу от вас, — это ужасная вещь, которой нельзя требовать ни от кого. Это не просто еще одна охота за ураганом. Это не просто еще один грозовой фронт или парочка смерчей. Эта штука — смерть, люди. Это разрушитель миров. Это самое худшее, что человеческие действия когда-либо вызывали к жизни со времен Лос-Аламоса [54]. Если ваша жизнь имеет для вас первостепенное значение, вы должны покинуть этот лагерь немедленно, прямо сейчас. Я предсказываю метеорологическое событие, которое будет более быстрым, более неуловимым, более обширным и более разрушительным, нежели самый свирепый эф-пять, любое макси-торнадо, на целый порядок величин. Если вы хотите избежать этой катастрофы, вы должны спасаться сейчас, держа курс на восток и не останавливаясь до тех пор, пока не окажетесь по ту сторону Миссисипи. Если вы предпочтете остаться, я хочу, чтобы вы отдавали себе полный отчет в том, что мы будем встречать этот катаклизм прямо в лоб.

Никто не шевельнулся. Все сидели молча.

Внезапно воздух раскололся леденящим кровь диким воплем, вибрирующим, заливистым, ликующим, словно какая-то безумная индианка торжествовала при виде свежеснятого скальпа.

Это была Жоан Лессар. Все уставились на нее в полном остолбенении. Жоан сидела скрестив ноги на куске пенки возле костра, она только что вымыла свои тонкие белокурые волосы и теперь расчесывала их. Она ничего не сказала, только ослепительно улыбнулась во всполохах пламени, пожала плечами и продолжала расчесываться.

Даже Джерри казался ошеломленным.

— Я закончил, — наконец сказал он и неловко сел.

Руди Мартинес поднялся с места.

— Джерри, ты будешь завтра прогнозировать?

— Да.

— Если на мгновенном прогнозе будет Джерри, я пойду куда угодно. Все.

Встал Джо Брассье.

— Если кто-то захочет составить завещание, со мной можно будет проконсультироваться в любое время. Умереть, не оставив завещания, — плохой подарок для наследников. У нас еще достаточно времени, чтобы зафиксировать последнюю волю, сделать к ней цифровую подпись и переслать ее по Сети стороннему лицу. Это касается тебя, Даннебекке. Я закончил.