— Не знаю, Мюриэл. Я не общаюсь с ним напрямую.

— Но тебе хочется этого, так ведь? Чтобы прошлое оставалось прошлым?

Он долго молчал.

— Сказать по правде, не знаю, чего хочу. Знаю только одно. У меня нет желания возвращаться на грань самоубийства.

— И как это понимать? Ты говоришь «нет»?

Он слабо улыбнулся.

— Мужчинам говорить «нет» не положено.

— Ларри, это самое обыкновенное слово.

Мюриэл снова посмотрела на ладонь. Светлая пыль пристала к выступающим местам, оставив складки чистыми. Линия любви и линия жизни, на которые смотрят гадалки, были четкими, как реки на карте. Потом она подняла руку и нашла то место на его плече, где остался ее отпечаток.

* * *

Мысль, что он способен устоять, промелькнула в сознании Ларри бесследно. Главной чертой Мюриэл была способность добиваться своего. И, как всегда, у нее имелось преимущество перед ним. Зачем было звонить, спросила она, если он ничего от нее не хочет? Он сам привез ее сюда. И теперь Мюриэл взяла на себя инициативу. Маленькая, бесстрашная, она поднялась на носки, положила руку ему на плечо, а другой нежно коснулась щеки и притянула его к себе.

Тут в их действиях появились отчаяние и быстрота пытающейся вылететь из клетки птицы. Бессмысленных метаний и биения крыльями. В этом пылу плоть Мюриэл была соленой, потом появился запах крови, который Ларри не сразу распознал. Сердце его испуганно колотилось, в результате все кончилось гораздо быстрее, чем ему хотелось бы. Неожиданно. С грязными следами. У Мюриэл начиналась или кончалась менструация, и она так спешила принять Ларри в себя, словно боялась, что он может передумать.

Мюриэл под конец находилась сверху и потом прижалась к нему, будто к скале. Ощущение ее тела на нем было гораздо приятнее, чем все остальное. Ларри повел руками и с болью в сердце обнаружил, как хорошо все сохранилось в памяти: рельефные позвонки на спине, ребра, выступающие, словно клавиши пианино, округлость зада, который он считал самой привлекательной частью ее фигуры. С того времени, как они расстались, он плакал всего раз — когда скончался его дедушка, колесник-иммигрант. Ларри был ошеломлен мыслью, насколько тяжелее была бы жизнь двадцати трех детей и внуков старика, если бы он не набрался смелости приехать в Штаты. Этот образец мужества не позволял Ларри оплакивать теперь свою судьбу. Но самым надежным спасением служил юмор.

— Как я объясню своим рабочим, почему приходится чистить совершенно новый ковер?

— Потребуй возмещения урона, — ответила Мюриэл. Ее маленькое лицо было задрано перед ним. Скрепляющую воротник брошку она впопыхах не сняла, и платье с расстегнутыми пуговицами ниспадало с нее подобно плащу. Плечи ее покрывала тонкая черная ткань в горошек, обнаженные руки держали его пониже шеи.