— Если бы я не умер, мне бы все равно пришлось, Кей. Если бы я не умер, я бы все равно не смог быть с тобой, Люси, Марино. Никогда. Потому что тебя бы они тоже убили.

— Ты трус, — опустошенно произносит Скарпетта.

— Я понимаю, ты ненавидишь меня за то, что я заставил тебя страдать.

— Ты мог сказать мне! Я бы не так страдала!

Он долго смотрит на нее, вспоминая ее лицо. Она совсем не изменилась.

— Что бы ты сделала, Кей? Если бы я сказал тебе, что мою смерть необходимо сфабриковать, если бы я сказал тебе, что мы больше не увидимся? — спрашивает он.

У нее нет ответа, она не представляет, что сделала бы тогда. Но точно не позволила бы ему исчезнуть, и он это знает.

— Я бы постаралась, — ее сердце снова сжимается от горя. — Ради тебя постаралась бы.

— Тогда ты понимаешь. И если это тебя утешит, я страдал. Ни дня не проходило, чтобы я не думал о тебе.

Скарпетта закрывает глаза, пытаясь успокоить сбившееся дыхание.

— Потом я больше не смог это выносить. Чувствовал себя таким несчастным, черт, я был так зол. И я начал продумывать ходы, как в шахматах...

— Как в игре?

— Это не было игрой. Все было очень серьезно. Я должен был устранить главные опасности, зная, что если начну, дороги назад не будет, потому что, если все провалится, меня узнают. Или просто убьют.

— Я никогда не верила в наказание за двойную игру.

— Думаю, ты можешь поговорить об этом со своим другом — сенатором Лордом. Шандонне спонсируют терроризм, Кей.

— Это слишком, — она поднимается. — Для одного дня слишком, — Скарпетту охватывает беспокойство, когда она вспоминает Элберта. — Этот несчастный мальчик действительно сын Шарлотты Дард?

— Да.

— Только не говори, что ты его отец.