— Нэ вар нэ ех? — поинтересовался Стас, похлопывая дяденьку Байрама по спине и прочувствованно улыбаясь белозубым оскалом.

— Яваш-яваш, — вежливо ответил Байрам и тут же поинтересовался: — Нэ истэрсэн?

Вот тут познания Стаса в азербайджанском резко прерывались: он продолжал по инерции улыбаться и хлопать глазами, собираясь что-то сказать.

— Ай балам! — нетерпеливо воскликнул Байрам. — Скажи, чего хочешь, э?

— Присядем, дяденька, — предложил Стас, вспомнив сценарий, распахнул гостеприимно заднюю дверь «Понтиака» и вежливо склонился в поклоне.

Недовольно кряхтя, Байрам согнулся и полез в дверь — отказывать в таких мелочах при общении с братвой у нас, азербайджанцев (гы-гы!), не принято. Байрамова голова скрылась в салоне, мы с Коржиком в два смычка втащили аксакала в машину и, захлопнув дверь, одновременно наставили на него стволы.

— Тихо, ага, — вежливо предупредил Стас, усаживаясь на переднее место.

— Мы тебя в одно местечко свезем — потолкуем. Не вредничай — и останешься жив.

— Не стыдно? — укоризненно пробормотал Байрам, рассматривая наши с Коржиком лица, обтянутые черными чулками. — Прячете лица, сынки… Женский штаны на голова надел, э! Кто такой вообще?

— Поехали, — бросил Стас Коржику. — Времени в обрез…

За следующим же поворотом к нам присоединился Саша Шрам на «Ниссане». Коротко притормозив, мы со Стасом резво пересадили пленного агу, на голове которого к этому времени уже покоилась вязаная лыжная шапка, сели сами и сделали ручкой Коржику, умчавшемуся вдаль на бандитской тачке — отгонять на место…

Эта ампула с пентоналом была последней. Поэтому я очень осторожничал, отпиливая головку и наполняя шприц, одно неверное движение — и привет всей задумке!

Допрос Байрама был очень коротким. Как только начал действовать препарат, мы моментально выпытали все, что нужно, и препроводили Байрама в невменяемом виде в Верхний Яшкуль на патрульной машине мнительного Валеры Базырова. Там пленнику предстояло прожить с шапкой на голове три дня — ровно столько времени мы отводили на претворение в жизнь второй части «Троянского коня». В субботу утром — часиков в девять — из Москвы прибывает 319-й скорый Москва-Новотопчинск. Именно на нем будет курьер Гусейна с партией «чернухи» для Протаса. Партия приличная — 70 кило. Прячут ее в бункере с углем, «крыша» — московский обрусевший мамед, бригадир проводников. А курьер… курьер, спешу вас обрадовать, — один из младших братьев Гусейна — Сеид-Ага. Оказывается, братья-главари, несмотря на почтенный возраст, до сих пор не чураются коллективного труда на благо общины.