— Лена? — спросил Ренко. — Что ты здесь делаешь? Я же попросил тебя уйти...

Лену резко отпихнули в сторону и швырнули на землю. Я неожиданно увидел стоявшего в нескольких шагах за ее спиной человека, и каждая капля крови в моих венах превратилась в лед.

Передо мной был Эрнандо Писарро.

Человек двадцать конкистадоров выбрались из растительности за спиной Лены и рассыпались вокруг с нацеленными на нас мушкетами. Свет от их факелов освещал всю поляну.

С ними были три туземца, из их щек торчали длинные острые костяные шипы. Чанки. Следопыты чанка, нанятые Эрнандо, чтобы проследить наш путь в Вилкафор.

Самым последним вышел самый зловещий человек. Он был выше и больше остальных, с длинной копной черных волос до плеч. В его левой щеке тоже торчал костяной шип.

Это был Кастино, жестокий чанка, который был в одной тюрьме с Ренко в начале нашего путешествия, и подслушал, что Ренко сказал, что идол был в Кориканче в Куско.

Конкистадоры и чанка образовали обширный круг вокруг Ренко, меня и семерых инкских воинов.

Лишь теперь я заметил, насколько отвратительно все они выглядели. Все до одного конкистадоры были покрыты глиной и грязью и выглядели сверх меры уставшими и измотанными.

Я сообразил, что это все, что осталось от легиона Эрнандо в сотню человек. Во время похода по горам и лесам его люди умирали рядом с ним. От болезни, от голода или просто от полного истощения.

От его легиона осталось всего двадцать человек.

Эрнандо сделал шаг вперед и рывком поставил Лену на ноги. Волоча ее за собой, он подошел к храму и встал перед Ренко, надменно глядя на него сверху вниз. Испанец был на голову выше Ренко и в два раза шире. Он толкнул Лену прямо в руки Ренко.

Я бросил испуганный взгляд на вход в храм.

Он все еще был частично открыт, щель между валуном и каменным дверным проемом была достаточной для того, чтобы через него прошла рапа.

Это было нехорошо.

Если идол высох и перестал петь, то рапы могут освободиться от своих чар и...

— Наконец мы встретились, — Эрнандо обратился к Ренко на испанском. — Ты слишком долго ускользал от меня, молодой принц. Ты будешь умирать медленно.

Ренко не сказал ничего.

— А ты, монах, — сказал, повернувшись ко мне, Эрнандо. — Ты предал свою страну и своего бога. Ты будешь умирать еще медленнее.

Я сдержал страх.