— Динамик!

Ромеро повернул тумблер, и раздался четкий громкий писк: эсминец слева по носу заглушал все остальные звуки, слышался даже шум его винтов. Потом прибавилось пронзительное гудение на высокой ноте, как будто летела стая комаров. Это шли торпеды. Они слышали свои собственные торпеды!

Потом возник чудовищный грохот — боеголовка первой торпеды ударилась о борт авианосца. Восемьсот фунтов взрывчатки-торпекса, как бумагу, разорвали обшивку и защитный пояс, взметнув высоко в воздух столб воды и обломков. Ударная волна встряхнула лодку. Затем взорвались вторая и третья торпеды. Подводники ликующе закричали.

— Достали! Достали эту сволочь! — Уильямс победно вскинул сжатый кулак. — Молодцы, молодцы! Чистая работа, Брент! Как рукой положил!

— Сэр, головной эсминец меняет курс! Сейчас будет атаковать!

Смех смолк.

— Так, — сказал Уильямс, повернувшись к Бренту. — Отлично сделано. Не менее трех попаданий. Я беру управление. Займись КУТом. Лейтенант Питтмэн, возвращайтесь к своим прямым обязанностям.

Питтмэн юркнул в люк, как испуганная крыса в подпол.

В динамике, вытесняя все остальное, слышались шум винтов и писк радаров, который становился все громче и чаще. Ликующие крики оборвались. Скоро весь корпус лодки стал резонировать.

— Прошли сто пятьдесят футов, сэр, — доложил Сторджис.

Сквозь писк радаров пробивались теперь истошный визг исковерканного металла, треск ломающихся переборок, гул хлынувшей в пробоины воды.

— Слышу шумы разрушающегося корпуса, — сообщил акустик, и его слова были встречены новым взрывом восторга.

Но раздались шум винтов, резкий, частый, нарастающий и усиливающийся писк радаров — и ликующие крики оборвались. Лодка резонировала, отвечая колебаниями корпуса на сигналы и выдавая себя.

— Нащупали.

Послышались щелчки, и спокойную глубь океана вспороли серии глубинных бомб. Четыре взорвались под кормой «Блэкфина», две — над носом. Лодка задергалась и заметалась, как загарпуненный кит, нос ее от тяжких ударов резко ушел вниз градусов на тридцать, и лодку, которая, казалось, как живое существо, корчилась и стонала от боли, швырнуло на глубину. Грянули новые взрывы. Тех, кто не успел ухватиться за что-нибудь, сильным толчком сбило с ног. Послышались крики боли и ужаса. Пит Ромеро не усидел на своем табурете, упал на палубу, а сверху на него свалился радиометрист Такигути. Брент вцепился пальцами в трубу, проходившую по верхней переборке. Погас свет, и корпус лодки затрясся от сильнейшей вибрации.

— Включить аварийное освещение! Продуть кормовую цистерну! — крикнул Уильямс, но ничего не изменилось — то ли его не услышали, то ли матросы, которые должны были выполнить приказ, были ранены, то ли вышло из строя оборудование. Лодка оставалась темной и продолжала опускаться.