— Конверты, господин лейтенант?.. — решился напомнить один из молодых пилотов.

— Что? Ах да! Конечно-конечно, — Сайки потряс головой, словно его внезапно разбудили.

Брент и Такии недоуменно переглянулись. С командиром эскадрильи явно творилось что-то неладное. Что он — трусит? Или заболел?

Были принесены и розданы конверты и ножницы. Одни летчики состригли несколько волосков, другие — ноготь: по обычаю, это делалось для того, чтобы родным было что похоронить в том случае, если пилот будет сбит над морем или сгорит вместе с самолетом.

Такии отказался, сказав:

— У меня никого нет на свете, и пусть о моей кремации заботятся арабы.

Затем было разлито сакэ, и каждый получил по орешку. Все встали, и Сайки, не сумевший совладать с дрожью голоса, провозгласил:

— Да здравствует император!

— Да здравствует император! — хором откликнулись офицеры. Каждый съел орешек и выпил сакэ.

В эту минуту из динамиков донеслось:

— Экипажи самолетов первого эшелона — по машинам!

Снова грянуло «банзай!», и летчики толпой устремились к выходу.

Полет проходил без всяких неожиданностей. На чистом, синем, лишь кое-где подернутом кучевыми облачками небе не было и следа вчерашней грозы. Только на востоке туман и клубящиеся тучи были окрашены рождающимся солнцем с одной стороны в ярчайшие тона пунцового и оранжевого, а с другой — там, куда не дотягивались лучи, — оставались тускло-серыми и мертвенными. Бомбардировщики, как всегда, шли клином, и восемнадцать пулеметов на хвостовых турелях в случае нападения могли создать перекрещивающимися секторами обстрела сплошное поле огня. Сзади и с флангов — в самых уязвимых местах — летели наиболее опытные экипажи.

Далеко впереди Брент видел строй торпедоносцев Окумы, а вокруг тяжелых машин нетерпеливо и беспокойно, словно борзые, вынужденные подстраиваться к неспешному шагу грузных хозяев, рыскали и вились в воздухе истребители прикрытия. Брент время от времени переключался с частоты, отведенной бомбардировщикам, на частоту истребителей и обратно, но слышал только треск статических разрядов да слабый вой далеких корейских радаров. Со вздохом он поводил вверх-вниз стволом «Намбу», насторожился было, увидев какие-то летящие точки, но сейчас же понял, что это чайки, и сам засмеялся над своей мнительностью.

Наконец после полутора часов полета торпедоносцы повернули в сторону побережья, а бомбардировщики стали набирать высоту, углубляясь в воздушное пространство Кореи. Истребители включили форсаж и, круто взяв вверх, разделились: шесть троек пошли прикрывать «Накадзимы», три тройки остались с бомбардировщиками. В наушниках переговорного устройства прозвучал голос командира: