– Это вы писали? – не удержалась я от вопроса.

– Это Фрэнк, – хмыкнула Лаво. – Ради шутки.

– Ради шутки?

– Я как-то сказала ему, что все художники Нового Орлеана начинают свою карьеру с этого собора. Если ты его никогда не рисовал, не можешь считать себя художником в этом городе. Он выслушал меня, взял мольберт, отправился на Джексон-сквер и провел там четыре часа. Это был спектакль. Вокруг него собралась целая толпа. Студенты, которым посчастливилось там быть, еще долго будут вспоминать тот день.

– Да, это на него похоже.

– Вы с ним знакомы?

– Теперь знакома. Я приходила к нему по тому же поводу, что и к вам.

Я вдруг испытала мгновенный приступ неловкости и машинально оправила юбку, опасаясь, что Лаво в любой момент может заметить передатчик или краешек антенны.

– А еще к кому приходили?

– К Роджеру Уитону и Леону Гейнсу.

– Стало быть, меня оставили на десерт? Это хорошо или плохо?

– Хорошо. ФБР подозревает вас в наименьшей степени.

Она улыбнулась, обнажив два ряда ровных белых зубов.

– Ну слава Богу! И как – ваш план сработал? Кто-нибудь выдал себя в вашем присутствии?

– Трудно сказать определенно.

Лаво кивнула, давая понять, что не настаивает на том, чтобы я выложила ей всю информацию.

– Скажите, а вы были близки со своей сестрой?

Вопрос застал меня врасплох; впрочем, врать не было смысла.

– Не особенно. Принято считать, что близнецы жить друг без друга не могут. Мы являлись скорее исключением из правил. Но все же я ее любила.

– Как, вы сказали, вас зовут?