В этой внезапной тишине я слышу ее голос. О чем говорит ее собеседник, я могу только догадываться.

– Я не вижу транспортный знак, – говорит она. – Нет, не вижу. – В ее голосе поднимается отчаяние. – Просто пустое место… Погодите. Теперь вижу!

Дверца открывается, и машина слегка покачивается. Я не хочу, чтобы она уходила. Она должна оставаться рядом со мной. Нет времени взвешивать возможности. Надеюсь, Алексей и русский догнали нас и заняли позицию.

Открыв багажник, я переваливаюсь через бортик, тяжело падаю и, тут же откатившись в тень, замираю, вжавшись лицом в грязный гравий.

Подняв голову через несколько секунд, я вижу Рэйчел в свете фар. Впереди прямо посреди пустыря стоит старый промышленный холодильник. Стальная дверь покосилась, она помята и поцарапана, но еще отражает свет. На холодильнике укреплен оранжевый дорожный знак.

Рэйчел идет к нему, спотыкаясь о битый кирпич и куски резины. Ее джинсы цепляются за моток проволоки, торчащий из земли. Она не глядя трясет ногой, освобождаясь, и подходит к холодильнику, который высотой почти с нее. Я вижу, как она протягивает руку, берется за ручку и открывает дверь. Из холодильника выпадает детское тело. Маленькое, почти игрушечное. Рэйчел инстинктивно вытягивает руки, ее рот открывается в безмолвном крике.

Я вскакиваю на ноги и бегу к ней. Это самые длинные сорок ярдов в моей жизни – мой горизонтальный Эверест, и я преодолеваю его, нелепо размахивая руками. Вероятно, о подобных моментах говорят: душа ушла в пятки. Рэйчел стоит на коленях и обнимает тельце. Она совсем ослабела. Просто выжата, как лимон. У нее в руках кукла размером с ребенка, с бежевым телом и конечностями, с лысой узловатой головой, распухшей и изношенной.

– Послушайте, Рэйчел! Это не Микки. Это просто кукла. Взгляните! Посмотрите!

На лице Рэйчел странное, почти спокойное выражение. Только веки движутся в каком-то собственном ритме. Я медленно высвобождаю куклу из ее рук и, обняв Рэйчел, прижимаю ее голову к своей груди.

На шее куклы такой же синей шерстяной ниткой, из каких сделаны волосы, привязана записка. Буквы выведены чем-то темно-красным. Я молюсь, чтобы это была краска.

Четыре слова – большими буквами:

ЭТО МОГЛА БЫТЬ ОНА!

ЭТО МОГЛА БЫТЬ ОНА!

Укрывая Рэйчел своей курткой, я медленно веду ее к машине и усаживаю в салон. За все это время она не издала ни звука. Она не реагирует на мой голос. Просто смотрит перед собой куда-то вдаль, а может, в будущее, за сотню ярдов или за сотню лет отсюда.

Взяв с переднего сиденья мобильный, я слышу только тишину. И кричу про себя от разочарования.